Читаем Жизнь на фукса полностью

Но голод разгонял белых, как ветер щепки. И Настю с детьми и мужем унес в Берлин. Берлинский голод одинаков с константинопольским. Плохо живет Настя. Зарабатывает Боткин грош, хоть и говорит на четырех языках с славянской мягкостью, а служит там, где продают "польские укрепления", "французскую химическую промышленность", "румынские крепости" и "коммунистические восстания". Но Боткину не везет. Приходит домой злобный, с бешенством рассказывает, как бежал за границу полковник Эн с секретной бумажкой, и теперь у полковника вилла в Швейцарии.

Настя хохочет. Настя говорит, что у него желтый рот, что никакой виллы не будет и они сдохнут на берлинской панели. Настя смотрит на него с ненавистью самки.

Нет у Насти профессии. Настя умеет скакать. Но какой же тут конь? Дамы говорят, что с ней неприлично идти по улице. Настю видели в дымной пивной последнего разбора. Там она пила с грузчиками угля, как с уланами. И проститутка-немка бросалась на нее с ножом.

У всякого своя "вспомогательная конструкция". И всякий умирает, как может. Бердяев читает о соединении церквей. Ну, а Насте нужно забыться по-другому.

Но пьянеет теперь Настя быстро. В трезвом - ни о чем не вспоминает. Когда пьянеет - говорит о прошлом. Ей рисуется Россия - зимними лесами, тройками, морозами, песнями.

- Ну, какой же тут черт в Берлине! Тут все ненастоящее! Ведь у нас все милое! А тут, как в казарме. Тут стоит перед тобой - графин. Ну, графин, он и есть графин. Никакой души в нем нет. А у нас на вокзале - графин, а посредине в нем какой-то желтоватый шар - от старости, милый графин! словно дышит! драгоценный! выпьем за русский графин на вокзале!

Настя пьет и не ест. Запивает пивом коньяк. Когда хмелеет - цыганит "Распашол". Но Настя все еще хороша и смеется голосом, за которым будто что-то есть.

А потом Настя идет улицей одна. Гоняющиеся мужчины принимают ее за уличную. И, приподнимая котелок, нагоняют и говорят:

- Darf ich Sie begleiten, Fraulein? * [* Могу я вас проводить, сударыня?]

Нет ни графина, ни коней, ни уланов - так не все ли равно? Ведь не соединенье же церквей. Насте забыться хочется. И - Настя идет с котелком.

Художник Н. В. Зарецкий

У Насти есть друг - художник Н. В. Зарецкий. Когда Насте некуда идти, она идет к нему. Н. В. Зарецкому за пятьдесят. Он любит только фарфор, хрусталь и флигель-адъютанта Николая I.

Руки у Зарецкого с ногтями Наполеона после смерти. Каждый ноготь тщательно отчищен и длиной в несколько сантиметров. Зарецкий голодает так же, как Настя. У Зарецкого в комнате холодно. Но она - как у антиквара. Стоит продавленный пружинный диван. А по стенам, окнам, на столе, на полу расставлены козловские, тереховские, гулинские, гарднеровские, софроновские, кудиновские, поповские, сипягинские, корниловские, кузнецовские чашки, вазы, блюдца, тарелки, граненый хрусталь, ендовы, графины с сидящими мужичками на пробке.

Н. В. Зарецкий сидит на диване в перстнях. Против него, опершись на шашку, улыбается флигель-адъютант Ростовцев. Зарецкий смотрит на Ростовцева. И видит, что Ростовцев смотрит на Зарецкого. Они друг другу улыбаются, а за окном сгущаются берлинские сумерки и барахтаются трамваи.

На столе Зарецкого, в граненом хрустале с золотом, желтеет капуста. В графине с мужичком, которому 200 лет, разведен спирт с лимонной цедрой. А на поповских тарелках с синими цветами, деревьями и виноградом лежит узкая селедка.

Когда Зарецкий встает с дивана, он ходит по комнате скупым рыцарем, чуть сгибаясь. Подходит близко к Ростовцеву, тихо улыбается бравому адъютанту с бакенами - птицами, летящими в стороны.

Всякому вошедшему Зарецкий рад. Расскажет, что в комнате - ни одной иностранной чашечки иль тарелочки. Все - русские. 71 предмет. А если вы спросите: "ну, как поживаете, Николай Васильевич?"

- Да как, батюшка,- вот моя жизнь,- и обведет комнату руками с ногтями Наполеона после смерти.

- Этот портрет-то мой, представьте себе, нашел в гражданскую войну в Екатеринодаре на толкучке. Торговал три дня. На последние колокольчики купил87. Домой бежал как помешанный. Вы взгляните только, что за лицо? а улыбка? какова улыбка? а рука? рука? И кисть! Академика портретной живописи Будкина! 88 Знаменитая кисть! Только вот голод - работы нет. Смотреть жалко в двухсотлетнем хрустале полфунта немецкой капусты, а в графинчике - спирт разведен.

И нельзя предложить художнику из любви к современности и из желания насытить его - продать хоть одно поповское блюдце. От этого художник Зарецкий заплачет.

- Ведь я же не умер до сего дня? А как же я буду без этого - в пустой комнате? Ведь - это же жизнь тут. Только вы этого не поймете.

Н. В. Зарецкий и Настя сидели в полутемноте. Опрокидывали поповского мужичка. На стене в золотой раме по-прежнему улыбался флигель-адъютант. Но улыбки этой никто из них не видал. Разглядеть уж не мог.

Пьяный художник говорил Насте о том, что "никогда, поймите мое слово, Настя, ни-ко-гда, это страшное слово,- не увидим Россию. И не смерть страшна, а на чужбине страшно. Под забором. А фарфор? А портрет?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии