Жизнь на двоих

– Ваш папа просил не задерживаться, чтобы я не уставала, – сказала императрица, с нежностью прикасаясь к детям. – Софи, ты… вы можете идти, если хотите.

Она хотела – нужно было еще зайти к Тадеушу, да и общаться с Викторией больше положенного желания не имелось, но тут Агата воскликнула:

– Софи, а давай ты поучишь маму рисовать, а мы с Алексом посмотрим! Мам, ты же хотела?

Императрица чуть порозовела, и во взгляде ее появилось смущение.

– Да, но…

– Софи, давай! – продолжала Агата, хватая за руку свою аньян. – Мама очень хочет, но стесняется тебя просить!

«На море ведь не стеснялась», – подумала София, но тут же покачала головой – там все было менее официальным, и высказать свое пожелание учиться рисованию в непринужденной беседе гораздо проще, чем повторить его позже, уже во дворце. Тем более – для Виктории, которая… которая…

Что – которая? София никак не могла придумать определение странным изменениям в поведении жены Арена.

– Я с удовольствием останусь. – Девушка кивнула, улыбаясь Агате с Александром. – Но вы будете не только смотреть, рисовать тоже.

– А можно? – обрадовался Алекс.

– Нужно.

София усадила всех за стол, раздала листочки, а потом, чуть помешкав, достала из вазы с цветами, что стояла здесь же, в центре стола, одну розу и положила ее перед императрицей и детьми.

– Обычно обучение рисованию начинается с самого простого – с элементарных объектов строгой геометрической формы, – сказала София скорее для Виктории, чем для Агаты с Алексом, ожидая от них вопроса, что такое геометрическая форма, но дети молчали и глядели на нее с любопытством. – Только мне кажется, всегда лучше рисовать то, что интересно. Давайте попробуем изобразить вот эту розу. Пока простым карандашом. А я посмотрю, что у вас получится, и объясню, как улучшить рисунок.

Оказалось, что Агата рисует лучше, чем ее мама, и даже Алекс по сравнению с Викторией блистал. Императрица совсем терялась, не зная, как перенести то, что она видит, на бумагу, и сразу расстраивалась, когда у нее не получалось.

София показывала различные приемы, направляла, дорисовывала и постоянно повторяла, что сразу не может получиться, нужно тренироваться.

– Да я понимаю, – вздыхала Виктория. – Но у меня, как мне кажется, совсем нет к этому таланта, в отличие от тебя… вас, Софи.

– Талант и обучение – это разные вещи, ваше величество. Можно быть талантливым, но не обучаться и похоронить свой талант. А можно и вовсе не иметь его, но научиться благодаря упорству и стараниям. Конечно, лучше, чтобы два этих критерия совпадали, но так бывает не всегда.

– Мама, у тебя талант к ботанике, – сказала Агата, рассматривая кривенькую розу Виктории. – Слишком много талантов не бывает! Поэтому рисуешь ты… так себе.

Императрица засмеялась:

– Ну спасибо, радость моя.

Софию как иголкой кольнуло – больно было слышать выражение Арена из уст его жены, – но она быстро подавила в себе это чувство, мягко заметив:

– Это все поправимо. Вот увидите.

Император освободился около семи часов вечера и сразу перенесся в детскую. Жена, сидя на диване, читала Агате с Александром какую-то книгу, и Софии рядом с ними не было.

Арен расцеловал детей, коснулся быстрым поцелуем щеки Виктории – делать этого не хотелось, но он поступал так все время и изменять привычкам прошлого не мог, это было бы слишком подозрительно, – поинтересовался, как прошел день, и несколько минут слушал сбивчивый рассказ Агаты и Александра, закончившийся восторженным:

– А Софи учит маму рисовать! Вот!

– Серьезно? – Император покосился на чуть порозовевшую Викторию и подумал, что в выдержке и умении принимать ответственность за собственное решение Софии, пожалуй, нет равных. Учить его жену рисовать! Проще было бы сказать, что она не умеет учить взрослых, да и во дворце есть художники, почему бы не попросить их? Или еще лучше – почему бы не нанять нормального преподавателя?

– Вик, может, мне попросить Бруно подыскать тебе педагога? – спросил Арен осторожно, опасаясь вспышки ревности или гнева, но Виктория лишь вздохнула и, опустив глаза, почти прошептала:

– Если хочешь, то конечно…

Защитник, и в чем дело? Император снял эмпатический щит и прислушался к эмоциям супруги.

Грусть и сожаление. Демоны, и что это значит?

– А как хочешь ты? – произнес Арен, перетаскивая к себе на колени обоих детей. – Как лучше для тебя?

Виктория подняла голову и посмотрела на него с неуверенностью.

– Маме нравится заниматься с Софи, – сказала Агата звонко. – И нам нравится, потому что мы тоже участвуем в занятиях. Нам не нужен другой педагог!

– Ясно, – хмыкнул Арен и обратился уже к дочери: – А ты, маленькая нахалка, откуда знаешь, что маме нравится? Ты опять снимала щит?

Она насупилась, но промолчала.

– Я же просил, Агата.

– Он сам слетает! Честно! Я просто… ну, не возвращаю его иногда сразу…

Это было нормально – Арен тоже делал так в детстве. Но он прекрасно знал, насколько чужие эмоции могут давить на психику, а уж эмоции Виктории и подавно.

– Ладно, мы с тобой поговорим на эту тему чуть позже. А сейчас идемте в столовую, пора ужинать.