Жизнь на двоих

– Софи, – Вагариус покачал головой, – ты накануне с трудом двигалась, какие дети? Давай я лучше попрошу у императора отпуск на пару дней, вместе съездим на море. И твою маму возьмем, и девочек.

Море! Да, это было бы замечательно. Но как оставить Агату и Александра? И Арена тоже…

– Ох, Софи. Да не умрут они без тебя два дня. В общем, я поговорю с его величеством завтра. С учетом того, что ты для него сделала, отказать он не должен.

– Вано! – возмутилась София. – Не вздумай говорить такое, это нехорошо!

Он улыбнулся и, подавшись вперед, обнял ее, погладил по волосам и с нежностью прошептал:

– Как бы я хотел, чтобы ты была счастлива, девочка моя. Если бы я знал, что это к лучшему, сегодня же подал бы прошение об отставке и увез бы всех вас подальше от столицы.

– Не надо, – сказала София очень тихо, тоже обнимая его. – Это…

– У тебя должна появиться семья, Софи, – продолжал он горячо. – Семья, любимый муж рядом, дети, свой дом. Семья – это лучшее, что может быть.

– Ох, Вано… – Сердце у нее разрывалось от сочувствия и переживаний. – Ну что ты, в самом деле…

– Я ничего не смогу сделать, если он захочет забрать тебя, Софи. Но, Защитник, я не желаю тебе такой судьбы! – Вагариус посмотрел ей в глаза, и Софии показалось, что он слегка посерел от тревоги. – Пожалуйста, подумай…

– Не волнуйся, – сказала она как можно более твердо, не отрывая взгляда. – Я ведь обещала. Я…

София не договорила – посреди палаты неожиданно начали возникать стены пространственного лифта, и Вано, покосившись на них с яростью, вскочил со стула.

– Я пойду.

– Вано…

– Не надо, не говори ничего. Просто, если я увижу его сейчас… – Вагариус зло выдохнул. – Убью.

– Тогда я тоже умру. Я ведь пришита к императору. Если он умрет – умру и я.

Вано ошеломленно смотрел на нее, кажется потеряв дар речи.

– Иди. До завтра, Вано.

Пару секунд он еще стоял, не в силах пошевелиться, но, когда стены лифта ярко вспыхнули – перенос был почти завершен, – быстро выскочил за дверь, даже не попрощавшись.

София грустно улыбнулась и встала с постели. Ничего, Вано переживет это, да и Арена убить очень непросто.

Она понимала своего дедушку, который совершенно естественно не хотел ей судьбы любовницы императора. Но и не разделяла его неприязни к Арену, и не только потому что он вытащил ее с того света.

Любовь – это не преступление. Преступление – идти против долга. Да, в этом можно было упрекнуть и ее, и императора – но не в любви, нет, не в любви.

Стены лифта опали, и София, сделав несколько стремительных шагов вперед, немедленно попала в объятия человека, который точно так же метнулся ей навстречу и крепко поцеловал, прижав к себе настолько сильно, что она охнула.

Восторг. Вместо крови по венам потекли чистейший восторг, абсолютное счастье, безграничная радость… И всего этого было так много, что София показалась самой себе сверкающим солнцем, вечной звездой, которая горит, но не сгорает.

Тело Арена полыхнуло жаром, и София, на секунду приоткрыв глаза, поняла, что ее вновь окружает пламя. Она улыбнулась ему в губы, погладила по щекам и волосам и замерла, услышав тихое и страстное:

– Я так соскучился.

– Я тоже, Арен, – прошептала София, глубоко вздыхая. Как же замечательно он пахнет! – Очень. Но я еще вечером, когда ты приходил за Агатой, заметила, что ты устал.

– Ничего страшного. Мне просто надо выспаться, – ответил он тепло и, подхватив ее на руки, как накануне, пошел к кровати. Сел, не выпуская Софию из объятий, и продолжил: – И я высплюсь. Но я не мог не прийти к тебе.

Огонь вокруг них продолжал плясать, и София с нежностью погладила его лепестки.

В который раз к ней пришла волна безумной радости, и девушка, посмотрев в сияющие глаза Арена, призналась:

– Мне со вчерашнего вечера кажется, что я ощущаю твои эмоции.

– Что? – Он удивленно поднял брови. – Это невозможно, Софи.

– Эн говорит, что невозможного не бывает. И вообще, раз уж я получила способность не гореть в огне, почему бы еще и эмпатию не заработать…

– Способность не гореть в огне?!

Пляшущее вокруг них пламя наконец опало, и Софии стало смешно, когда она подумала: наверное, это оттого, что у Арена изменилась преобладающая эмоция. Девушка чувствовала – он в шоке.

– Да. Видимо, Эн не успела тебе это рассказать. Она сегодня зажгла огонек на ладони, а я к нему прикоснулась, и больно мне не было.

После секундного молчания Арен улыбнулся, и в глазах его заплясали веселые искры.

– Однако… Получается, мне теперь не нужно держать тебя на руках, когда мы будем заходить в камин? Какой кошмар, Софи.

Она фыркнула.

– Кстати, и я только что поняла – мне не больно смотреть на пламя. Раньше глаза слезились, а сейчас нет.

– Так и должно быть, – произнес Арен, задумчиво глядя на нее. – Эмпатия, значит… Что ж, пожалуй, это было бы неудивительно. Но как ты это поняла?

– Ну… – Она немного смутилась. – Я, конечно, вчера была очень рада тебя видеть, но сама я не ощущала настолько… безумного счастья, как ты.

– Безумного счастья… – Он засмеялся и, наклонившись, быстро поцеловал ее в щеку.

– А сейчас я чувствую, что тебе смешно и приятно. Щекочет в груди.