Жизнь моя — граница. Рассказы пограничника

Я пролежал на берегу полдня и понял, что сегодня следует ждать непрошеного гостя.

О своих наблюдениях доложил начальнику заставы. Тот внимательно выслушал, сделал пометки в журнале пограничной службы и спросил:

— Хотите лично познакомиться с человеком в шляпе?

Что в таком случае может ответить пограничник?

— Так точно! — с готовностью согласился я, предполагая, что мне придется брать нарушителя границы. Так оно и вышло. Командир сказал:

— В помощь даю двух бойцов. Пожалуй, сегодня ночью будет нарушение границы. Так?

— Если не ошибаюсь, то сегодня…

— Ладно, идите, отдыхайте…

Я пришел в спальное помещение, лег и сразу заснул. Спал крепко и спокойно. Хорошо выспишься — голова лучше соображает. Это солдатское правило я всегда соблюдал.

Когда дежурный по заставе поднял меня, я быстро оделся, спросил у товарищей, которые должны были идти со мной на службу:

— Поели?

Один переступил с ноги на ногу, помялся и неохотно ответил:

— Нет, да и не хочется.

Другой добавил:

— Это от волнения.

— Волноваться нельзя, — шутливо-строго сказал я им, — пусть волнуются нарушители, — и добавил: — Сейчас же отправляемся подкрепиться. Без горячей еды быстро устанешь да и зрение не будет острым. А это плохо…

Бойцы не стали возражать: все-таки я был старше их и опытнее. После ужина я осмотрел экипировку пограничников и спросил:

— А как портянки?

— При чем тут портянки? — даже обиделись молодые бойцы.

И я догадался, что с этим делом у них не все просто.

— Разуться! — приказал им.

И что же я увидел? У одного портянки были влажные, у другого намотаны кое-как.

— Так готовиться к службе нельзя, — сказал я им укоризненно, как учителя говорят провинившимся школьникам, — если сырые портянки, они быстро собьются, если плохо намотаны — набьешь мозоли. Со сбитыми ногами не догонишь нарушителя. А не догонишь нарушителя — задачу не выполнишь. Не обижайтесь. В пограничной службе каждая деталь, каждая мелочь очень важны…

Они молчали.

— Конечно, — добавил я, — за такую подготовку следует не брать вас с собой, но я возьму…

Бойцы сразу же забыли про свою обиду, когда я, сняв сапог, разложил на табурете портянку, подвернул угол так, чтобы нигде не было ни морщинки, обернул ее вокруг ноги и получилось что-то вроде суконного носка.

— Куколка! — сказал один восхищенно.

— Вот это да! — прищелкнул языком другой.

Чтобы не терять времени, я помог им справиться с портянками, мы проверили оружие, налили во фляги крепкого горячего чаю и отправились на участок границы.

Ночь была темной, безлунной. Ничего не видно вокруг. Да и туман, висевший над рекой, не давал возможности наблюдать.

Бойцы приуныли: едва ли в такую погоду нарушитель осмелится пойти через границу. Только не говорили об этом вслух. А я знал, что именно в самую плохую погоду нарушители стараются перейти через рубеж. Их к этому специально подготавливают. А хозяева зря не будут денег тратить.

Погода вконец испортилась. Зашумел ветер. На реке поднялись волны.

— Идет! — через некоторое время объявил я своим товарищам.

Бойцы переглянулись: не шучу ли я. Они заволновались и еще напряженнее стали вглядываться в темноту. Но я уже чувствовал, что нарушитель переправился через реку и находится где-то от нас недалеко.

— Идет! — снова повторил я, подготавливая товарищей к встрече с диверсантом, и через минуту добавил: — Сахиев, заходи справа от меня, Иванов — слева. Выдвигаемся к самой воде.

Около тех кустов, в тени которых я лежал сегодня утром, послышалось движение, шуршание песка. Мы незаметно приблизились к самым кустам. И когда человек, выпрыгнув из лодки, сделал шага два вперед, Сахиев и Иванов подхватили его под руки, а я, направив ему в грудь винтовку, спросил:

— Что же вы так долго добирались? Мы уже заждались вас. Думали, что в тумане сбились с пути.

Диверсант сделал движение, быстрое и резкое, стараясь одновременно освободиться от обоих пограничников, но они его держали крепко.

— Зачем же вырываться? — с шутливой укоризной сказал я ему. — Вы приплыли к нам, мы вас хорошо встретили. Все идет по плану. Не надо нервничать…

Шпион скрипнул зубами от злости, когда ему связывали руки, потом всмотрелся в меня, неуверенно поинтересовался:

— Карацупа? — и удивленно пожал плечами: наверное, думал, что я богатырь, а перед ним стоял молодой парень небольшого роста, да и голос у меня был тихий, обыкновенный. Только не знал он, что силу мне придает наше правое дело, что если понадобится — весь наш советский народ придет на помощь мне и моим товарищам.

— Ну вот и познакомились, — печально сказал диверсант и тяжело вздохнул.

— Познакомились, — подтвердил я, — хотя таким знакомствам мы не очень рады.

ПРОЩАЙ, ИНГУС!

У меня часто спрашивали товарищи:

— А если на другой границе будешь служить, возьмешь с собой Ингуса?

— А как же? — удивлялся я. — Такую собаку никому не отдам.