Жизнь моя

— О, мой мальчик, ты не можешь! Ты должен предвидеть, как это воспримет Дебра!

— Ничем не могу помочь, Джулиан. Никто не может.

Тот не ответил.

Патрик попытался улыбнуться:

— Все не так плохо. Я буду видеться с вами, вы же знаете! Я же не собираюсь в Австралию!

Джулиан снял очки и протирал их носовым платком, сердито моргая.

— Ты прав, конечно. Ты же не собираешься в Австралию.

* * *

…Дебра, прищурив глаза, изучала портрет отца. Она выглядела так, словно изобретала стратегию тяжбы.

Патрик ощутил себя выжатым. Он подумал: «Почему бы нам не снять перчатки и не начать?»

— Должна сказать, — начала Дебра, все еще глядя на портрет, — я разочарована тем, что ты думал, будто должен все эти годы вводить меня в заблуждение.

— Насчет чего?

— Ты знал, что мой сын взял ту вещь, но все же прикрывал его. Ты знал, что моя дочь закрыла эти ворота, и все же не сообщил мне об этом. Ты…

— Насчет ворот я не знал.

— А теперь еще возобновление отношений с этой женщиной за моей спиной. — Она потянулась за графином и налила себе воды. — Пожалуй, верно то, что говорят о шелковых кошельках и свиных ушах.

Патрик сделал вид, что не слышит.

— Так значит, — сказала Дебра, — я ошибалась все это время, как взяла на себя труд заметить моя дочь в оставленной ею записке. Мой сын — вор, а эта женщина — светлый ангел, которого я должна принять с распростертыми объятиями.

— Никто не ждет от вас этого, — спокойно возразил Патрик. Потом добавил: — Теперь можно мне сказать?

Она склонила голову с преувеличенной любезностью.

— Это не займет много времени. И, пока не забыл, я уже говорил с Андерсоном — они не ждут меня сегодня вечером.

— Почему? — резко спросила она. — Для всех нас важно, чтобы ты там был.

Он выдержал ее взгляд.

— Потому что я ухожу.

— Уходишь? — эхом повторила она.

— Слагаю полномочия.

Она моргнула.

— Это невозможно.

— Нет, возможно. Не совсем обычно, но возможно. Я все подготовил. Мой клерк соберет мои вещи и отошлет их ко мне домой. Он не принимает для меня новых дел к рассмотрению, а что касается текущих дел, то все они несложные. Я подготовлю пояснительные записки, и мой преемник будет способен…

— Ты не можешь так просто уйти. Ты не можешь все бросить. Все, ради чего работал.

Он был удивлен. Она явно не ожидала его ухода.

— Не все, — ответил он. — Я по-прежнему буду практиковать. — Его губы скривились. — Я не собираюсь полностью отстраняться от дел. Но я думаю о смене стороны.

Она рассмеялась.

— Ты — представитель истца? Вступать в борьбу с транснациональными корпорациями? О, не думаю.

— Почему нет? Я знаю достаточно о крупных компаниях, чтобы заставить их побегать.

— Перестань, Патрик! Мы все время от времени сталкиваемся с сомнениями подобного рода. Но мы их преодолеваем.

— Возможно. Но я все же хочу попробовать.

Она пытливо посмотрела на него:

— После всего, что я для тебя сделала!

Он спокойно встретил ее взгляд.

— Я очень многому научился у вас, Дебра. И всегда буду за это благодарен. Но нам обоим известно: все, чего я достиг, я достиг сам.

Она смотрела в свой бокал и хмурилась.

— Не уходи, Патрик. Я не знаю, как буду продолжать без тебя.

Личная просьба. Он должен был это предвидеть. Возможно, она даже искренне так думает.

Он встал.

— До свидания, Дебра, — сказал он.

* * *

Джулиан прошел мимо Патрика, поднимаясь по лестнице, и подумал, что он выглядит вымотанным, даже для окончания суда.

— Джулиан, — позвал его Патрик снизу.

Джулиан перегнулся через перила.

Патрик посмотрел на него и попытался выдавить улыбку, но это у него не особенно получилось.

— До свидания, Джулиан, — сказал он. — Увидимся.

Что-то шевельнулось в груди Джулиана.

— Патрик…

Но он уже ушел.

«О Господи! — подумал Джулиан. — О Господи, не дай этому случиться».

Дебра была одна в комнате клерков. Она стояла у факса, листая новые поступления.

— Так и думал, что найду тебя здесь, — сказал он. — Поздравления от Андерсона. — Он попытался поцеловать ее в щеку, но она отстранилась. — Я видел Патрика. Он выглядит ужасно.

Она сложила факсы в стопку и коротко улыбнулась ему.

— Он ушел.

Снова это болезненное шевеление в груди. Чувствуя себя старым и уставшим, он опустился в кресло.

— Что ты имеешь в виду — «ушел»?

— А что, по-твоему, я могу иметь в виду? Отбыл. Оставил. Выбыл… Из нашей жизни.

«Мой мальчик, — оцепенело подумал он. — Мой зять. Сын, которого у меня никогда не было». Клише были бесконечны. И все — с зубами.

Наконец он тихо спросил:

— А ты не ожидала, что он уйдет?

— Я думала, что он более сосредоточен на деле. Очевидно, я ошибалась.

Он провел ладонью по лицу.

— Возможно, ты не оставила ему выбора.

Она резко спросила, не хочет ли он выпить. Он покачал головой и молча наблюдал, как она принесла свой любимый уотерфордовский бокал из своего кабинета.

— Я из больницы. — сказал он ей, когда она вернулась. — Моджи, кажется, лучше. Врачи говорят, что завтра она может вернуться домой.

Она села за стол старшего клерка и сделала большой глоток.

— Дебра, — осторожно сказал он, — Моджи не виновата.

Она поставила свой бокал.

— Она выбрала самое неподходящее время. За день до главного заседания, когда я…