Жизнь мимо нас. Паноптикум 7. Аферизмы

Старость достойна благодарности, даже если постоянно вертится у тебя перед глазами, выясняя насколько благодарность твоя искренняя.

Судьба – дар свыше, в заботах и дня не проживет, чтобы не чередовать пакость и подарок.

Некролог – рекомендация на Тот Свет.

Бытие – программа телепортации реальности в абстракцию.

Жизнь лучшие цветы смерти.

Мелочи жизни проигрывают нашу судьбу по крупному.

ЖИЗНЬ выключатель в руке Предначертанного земной юдолью.

Отдохни, прекрасное мгновенье, всем не угодишь, всех не осчастливишь.

Мгновение – фарт вора и удачи.

Мы отмираем каждое мгновение жизни. Наши иллюзии о грядущем – попытка реинкарнации почивших надежд.

Смерть всегда на шаг впереди.

Единственное бессмертное создало человечество – пиво жигулевское.

Смерть – финансирует жизнь, смерть расходный капитал жизни. Промотал – и крышка тебе обеспечена.

Карты у судьбы меченые. Попробую и я смухлевать.

Надежды – чужие надгробные изваяния неудачникам, между которыми мы пробираемся в поисках местечка для своей надежды на авось.

Автомобиль – средство доказать преимущества круглого колеса перед квадратным мозгом водителя. Да и того не требуется, чтобы чувствовать себя королем стелящихся тебе под ноги дорог.

Города расселяются на кладбищах предков.

Память недобросовестный поверенный истории в безразличной ему нашей жизни.

Счастье – красная тряпка перед разъяренным быком удачи.

Человечество – рабы истории, котором доверено возводить мавзолеи ее гениям зла.

Все проблемы свободного времени решили неисправности автомобиля.

Макияж классный, а все равно выглядывает любопытствующая мартышка

Смерти земеля обязан побольше чем жизни. Жизнь подстегивает бичем – пшел на работу, раб своих слабостей на сладкое, смерть терпеливо ждет встречи с нами на кладбище, – и никаких к тебе претензий за подло прожитую жизнь раба.

Остановись перед приближающимся поездом, зазевавшееся мгновенье.

Какой прок останавливать прекрасное мгновенье, если от него остается всего одна фотография. В лучшем случае.

Быт – зловредная бактерия, превращает нас, таких цветущих, в костей старости.

Одиночество со мной до конца, каким бы я ни был невозможным космополитом со своими осиротевшими принципами Воли-вольной в душе.

Настоящее изводит очаровательное будущее на посредственное прошлое.

Часы нашей жизни вечно спешат. Мы опаздываем на праздники ее.

Судьба последний вагон поезда удачи. Мы цепляемся за поручни, даже вваливаемся в тамбур, но это не значит, что судьба рада нам уступить место, предназначенное ее фавориту.

Мы хлыстом укрощаем норовистую судьбу. Утратившая прыть, она понуро бредет, покорная нашей зарвавшейся воле, соображающей, – а что дальше?

В жертву справедливости приносим симпатии друг друга, а она предпочитает наличные.

Мораль – взаимовыгодный уговор совести с совестью жить без любви, но в политическом согласии.

Совесть девка публичная.

У совести ничему не научишься, даже полезному в повседневной жизни.

Ханжество – нравственное извращение воинствующей в тайне похоти.

Ханжа тяготится стыдливостью, ханжа боится естественности неизбежных для человека слабостей и, стиснув зубы, симулирует благочестие.

У совести отродясь не водилось кошелька…

Как напьешься – душа готова поговорить хоть с ангелом, хоть с бесом, не говоря уж о скандальных бабах. Но попробуй поприятельствуй с совестью, мигом доложит куда следует – и не оправдаешься.

Дырявый кошелек вот все оправдание бедности.

Смерть не нуждается в исповеди, не попрекает, и грехов не отпускает.

Смерть помалкивает, не желая нас огорчить, ведь от жизни мы так и не добились душевной взаимности.

Иногда проснешься в ужасе от могильной тишины душной конюшни без окон с припертыми снаружи воротами, и только похрапывание жены примиряет с кобылой судьбы, мерно жующей овес твоей жизни.

Смерть одна не проболтается о наших делишках под носом у Всевышнего.

Смерть поставщик ада, душа-то успела смыться в рай ещё до того как патологоанатом выпишет скальпелем путевку для путешествия на Тот свет.

Только возвратившийся после клинической смерти безбожник окончательно и бесповоротно.

Смерть действительно бессребреница, если учесть какую мзду ей подсовывают в гробу.

Старики уже не гости за столом Смерти, – родственники старики.

Смерть ухмыляется: ну что, упарился, передохнуть захотелось? Ну, это мы мигом устроим в лучшем виде.

Что жизнь моя!? Да паровоз, которому вечно не хватает вагонов, чтобы отвезти на кладбище скопившееся за годы барахло.

Когда мы отбудем пожизненный срок бытия, прошлое выходит на свободу и тут тебя и разденут, и разуют и выжмут из тебя все добро нитки, о чем помалкивали, опасаясь сдачи.

Старость извращает чувства в предчувствия, предчувствия в предрассудки.

Старость траур по остаткам надежд.

Жизнь – дорога на погост в объезд ярмарки тщеславия.

У земели слишком прямая от высокомерия спина, он гордо смотрит вперед и вдаль, ему зазорно нагнуться, он не видит как основная жизнь уходит из-под ног.

Жизнь – картинки в раскраске судьбы.