Жизнь Магомета

Положение Магомета на родине становилось все хуже и хуже. Хадиджа, его первая благодетельница, верный товарищ, делившая с ним одиночество и его исключительное положение, ревностная последовательница его учения, сошла уже в могилу, так же, как и Абу Талиб, когда-то преданный и влиятельный его покровитель. Лишенный ограждавшей его защиты последнего, Магомет очутился в Мекке как бы вне закона и принужден был скрываться и быть в тягость тем, гостеприимством которых он пользовался и на которых навлекал преследование из-за своего учения. Сколько бы он получил мирских благ, если бы они были предметом его желаний? Десять лет миновало после того, как он впервые возвестил о своей пророческой миссии, — десять долгих, враждебных, тревожных, злосчастных лет. Но он упорствовал и теперь, в тот период жизни, когда человек охотнее стремится на покое воспользоваться плодами прошлого, чем подвергаться неприятностям новых проектов будущего. Мы видим, действительно, что, отказавшись от счастья, богатства и друзей, он готов теперь охотнее отказаться даже от дома и родины, чем от своей веры.

Как только наступило исключительное время богомолья, он осмелился еще раз выйти из своего тайного убежища и смешаться с толпой, собравшейся со всех частей Аравии. Величайшим желанием Магомета было найти могущественное племя или жителей какого-нибудь значительного города, способных и желающих принять его как гостя и покровительствовать ему в распространении его учения.

Поиски его оставались некоторое время безуспешными. Приходившие на поклонение в Каабу сторонились обесславленного вероотступника. Люди же, преданные мирским заботам, не желали помогать человеку, изгнанному властями из его родного города.

Наконец, когда он проповедовал однажды на холме ал-Акаба, немного севернее Мекки, на него обратили внимание некоторые богомольцы, пришедшие из города Ясриба (Ятриба). Город этот, переименованный с тех пор в Медину, лежит приблизительно на двести семьдесят миль севернее Мекки. Многие из его жителей были евреи и еретики-христиане. Богомольцы, о которых идет речь, были чистые арабы древнего и могущественного племени хазрадж и находились в дружеских отношениях с двумя еврейскими племенами, жителями Мекки, — кенидитами и надеритами, претендовавшими на происхождение от священнической линии Аарона. Богомольцы часто слышали от своих еврейских друзей объяснения тайн их веры и беседы об ожидаемом Мессии. Они увлеклись красноречием Магомета и удивились, найдя сходство между его учением и законом евреев; так что, услыхав, что он называет себя пророком, посланным с неба, чтобы восстановить старую веру, они стали говорить между собою: «Наверное, это — обещанный Мессия, о котором мы слышали».

Чем более они вдумывались, тем сильнее убеждались в этом и, наконец, открыто признали себя обращенными и окончательно примкнули к новой вере.

Так как хазрадиты принадлежали к одному из более сильных племен Ясриба, то Магомет старался заручиться их покровительством и предложил сопровождать их при их возвращении; но они заявили, что находятся в смертельной вражде с ауситами, другим сильным племенем того же города, и просили его подождать с приходом, пока они не примирятся. Магомет согласился и сопровождать богомольцев на их родину он отправил Мусаба ибн Омайра, одного из самых ученых и даровитых своих учеников, поручив ему укрепить их в новой вере и проповедовать ее другим жителям города. Таким образом, первые семена ислама были посеяны в городе Медина. Они возрастали некоторое время, но медленно.

Мусабу противодействовали идолопоклонники, и даже жизнь его находилась в опасности, но он действовал настойчиво и мало-помалу приобретал последователей среди главных жителей города. Между ними были Саад ибн Моаб, князь или глава ауситов, и Осайд ибн Ходхейр, человек очень влиятельный в городе. Многие из мусульман, преследуемые и гонимые в Мекке, также нашли себе приют в Медине и помогли распространению новой веры среди ее жителей, так что вскоре трудно было найти семью, в которой бы не было обращенных.