Жизнь Людовика XIV

Кроме сына герцогиня де Роган родила позднее дочь, которая, следуя по стопам матери, в двенадцать лет сделалась любовницей г-на Рювиньи. Горничная рассказала ей как-то историю ее матери и, между прочим, о рождении Танкреда. М-ль Роган передала это своему любовнику, а тот, посоветовавшись с юристами, выяснил, что поскольку младенец родился в законном браке, то если он докажет свое рождение, то будет иметь право на фамилию и имение своего отца. М-ль Роган и г-н Рювиньи, желая устранить возможного наследника, решили похитить Танкреда и укрыть его в таком месте, где его никто бы не нашел.

Младенец находился в это время в Нормандии у некоего ла Местери, метрдотеля г-жи де Роган. Заговорщики сообщили свой замысел доброму приятелю Анри де Тайльеферу, который взялся за его исполнение, поехал в Нормандию, выломал дверь у ла Местери, похитил малютку и увез в Голландию, где оставил у своего брата, пехотного капитана, состоявшего на голландской службе. Капитан взял Танкреда к себе как дитя низкого происхождения и воспитывал из человеколюбия.

Прошло семь или восемь лет, в продолжение которых м-ль де Роган вышла замуж за г-на Шабо, принявшего имя де Роган, которое без этого угасло бы в лице Анри II, герцога де Рогана, убитого 13 апреля 1638 года в Рейнфельдском сражении.

По смерти мужа герцогине де Роган очень хотелось вывести в люди бедного своего Танкреда, но она не знала, куда он пропал и тщетно его искала. К счастью, г-жа Шабо-Роган, которая все боялась, как бы Танкред не отыскался, спросила совета у г-жи де Ту. По нескромности или по побуждению совести де Ту открыла тайну королеве, та пересказала об этом г-же Лансак, которая, в свою очередь, передала все герцогине де Роган. Только в 1645 году герцогиня узнала, что сын ее жив и нашла, наконец, где он находится. Она сразу послала в Голландию своего камердинера с приказом привезти сына во что бы то ни стало. Когда камердинер объявил молодому человеку цель своего прибытия, тот заметил:

— Я очень хорошо знаю, что имею благородное происхождение, ибо помню, что, будучи ребенком, я много раз ездил в карете с гербами.

Камердинер и юный Танкред прибыли в Париж. Герцогиня де Роган, будучи в то время в очень плохих отношениях со своей дочерью и зятем, подала в парламент прошение, в котором заявляла, что Танкред есть ее сын, которого она была вынуждена скрывать из страха, как бы кардинал Ришелье не вздумал преследовать в нем последнюю мужскую ветвь последнего протестантского главы. Интересно, что на голове молодого человека, покрытой густыми черными волосами, торчал пучок белых волос, точно такой же, как у самого де Рогана. Однако этого было недостаточно, чтобы признать его наследником имени и имущества Роганов. Потребовалось свидетельство о крещении и выяснилось то, что Танкред был крещен под фамилией Лебона. К тому же принц Конде, бывший тогда в силе, принял сторону г-жи Шабо-Роган, которая содействовала его любовной связи с м-ль де Вежан, а так как судьи были большей частью католики, то принцу не составило труда восстановить их против герцогини де Роган н ее сына. Посему, когда определением тайного совета поведено было это дело перенести в главную палату, соединенную с палатой законодательной, а потом в палату уголовную, герцогиня де Роган по рекомендации своих советников не явилась в суд ходатайствовать о предоставлении Танкреду всех исключений, зависящих от его несовершеннолетия. Определение прошло без защитительной речи, и Танкреду Лебону было запрещено принять фамилию Роган.

Это стало страшным ударом для бедного молодого человека — лучше ему было бы оставаться в неизвестности, чем выходить в свет, где обнаружилась постыдность его рождения! А Танкред был юношей с горячим, пылким сердцем и большим умом, гордый на вид, хотя и маленького роста, что было естественно, поскольку и мать, и отец не отличались большим ростом. Поэтому при первом же случае юный Танкред бросился в тревоги и шум мира в надежде заслужить славу, которая дала бы ему право домогаться фамилии своих предков.

— Принц, — говорил он, — победил меня в парламенте, но пусть мы встретимся на большой Шарантонской дороге, тогда увидим, кто из нас двоих уступит дорогу!

Однажды ему заметили, что он слишком изнуряет себя, не опуская оружия ни днем, ни ночью, и принимает чересчур деятельное участие во всех стычках.

— Образ жизни, который я веду, — отвечал он, — нисколько не мешает мне предаваться сну во всякое время. Если я сам не приобрету каких-нибудь заслуг, то вы увидите, что весь свет будет обо мне одного мнения с парламентом.

Не правда ли, читатель, что этот прекрасный юный Танкред, которого мы скоро увидим на смертном одре, заслуживает небольшого отступления?