Жизнь Ленина. Том 2

«Я присутствовал на обеде, данном королем Георгом Пятым в честь президента через день или два после Рождества 1918 года»,— писал Д. Р. Фрэнсис, американский посол в России. После обеда, «король Георг, сопровождавший г-жу Вильсон при выходе из зала, где происходил прием, спросил меня: «Как вы думаете, г-н посол, что нам делать с Россией?» Я ответил, что, по-моему, союзникам следовало бы свергнуть большевиков. Король возразил, сказал, что он согласен со мною, но что президент Вильсон не разделяет нашего мнения»¹.

Фрэнсис, только что приехавший из России, искал аудиенции у президента. Вильсон откладывал. Когда они, наконец, встретились, Фрэнсис представил свой план, согласно которому представительство союзников должны были вернуться в Петроград для занятия принадлежащих им помещений в сопровождении 100000 союзных войск и с достаточным запасом продовольствия.

Президент, по словам Фрэнсиса, сказал, что подумает об этом^{2 3}.

Так президент обыкновенно говорил, когда хотел дать вежливый отказ. Он не стал думать о плане Фрэнсиса.

Япония действовала открыто. Чтобы укрепить свою позицию в соперничестве с Америкой и осуществить планы, связанные с Китаем, Япония решила аннексировать Поморье и Сахалин и овладеть их сырьевыми запасами. Русские марионетки токийского правительства, атаманы Семенов и Калмыков, отказывались сотрудничать в Сибири с адмиралом Колчаком и иными сторонниками неделимой России.

Англичане и французы тоже желали раздела России, Член британского военного кабинета лорд Мильнер и французский премьер Жорж Клемансо 23 декабря 1917 года подписали в Париже конвенцию «О действиях на юге России». По этой конвенции, Франции надлежало действовать на северном берегу Черного моря, а Англии — на юго-восточном (т. е. на турецком фронте). «С этой оговоркой, сферы влияния распределяются так. Английская зона: казацкие территории, Кавказ, Армения, Грузия, Курдистан. Французская зона: Бессарабия, Украина, Крым. Расходы несутся сообща и регулируются централизованным союзным органом»¹.

Хотя это соглашение было заключено в военное время, оно могло быть планом лишь послевоенных операций, так как в 1917 и 1918 гг. ни Англия, ни Франция не были в состоянии ввести войска в Южную Россию и сражаться с немецкой оккупационной армией на этой территории. Флот союзников не мог пройти через проливы в Черное море до победы над Турцией. Конвенция могла иметь смысл только в качестве плана раздела Южной России после войны. В самом деле, Англия и Франция после победы ввели войска в те области, которые были им предназначены по конвенции. Но, так как этих войск было недостаточно для достижения первоначально поставленной цели, они стали поддерживать белых защитников неделимой России.

Послевоенная политика союзников по отношению к России определялась проблемой живой силы. 12 января 1919 года, в первый же день Парижской конференции, на которой обсуждались условия мира с Германией, зашла речь о «крестовом походе» против большевиков. Вильсон возражал, говоря, что хотя коммунизм действительно представляет собою «общественную и политическую опасность», он, Вильсон, очень сомневается, что большевизм можно остановить вооруженной силой^{4 5}. Вильсон предпочитал вести переговоры с большевиками. Ему вторил Ллойд-Джордж: «Большевистское движение так же опасно для цивилизации, как и германский милитаризм». Если же будет предпринята попытка подавить большевизм силой, то «армии взбунтуются... Сама идея подавления большевизма военной силой — чистейшее сумасшествие. Даже если бы оно было возможно, кто был бы в силах оккупировать Россию?»

Ллойд-Джорджу было известно, как гласит официальный отчет о его выступлении, «что есть три человека: Деникин, Колчак и (английский генерал.— Л. Ф) Нокс. Учитывая шансы этих людей на успех следует отметить, что по имеющимся сведениям чехословаки теперь отказались воевать и что на русскую армию нельзя положиться... Если теперь предпринять военные действия против большевиков, Англия превратится в большевистскую страну и в Лондоне будут советы»¹.

21 января 1919 года, на заседании Мирной конференции, Ллойд-Джордж задал своим коллегам вопрос, какой вклад могут внести их страны в создание 150 тысячной добровольческой армии для борьбы с коммунизмом. «Президент Вильсон и г-н Клемансо сказали, что никакой». Итальянский премьер Орландо ответил в том же духе.

«Мы сидим на мине, которая в любой момент может взорваться,— писал в своем дневнике 17 января фельдмаршал сэр Генри Вильсон.— Из Ирландии сегодня просили по телефону больше танков и пулеметов, и, по-видимому, там обеспокоены создавшимся в стране положением». Через пять дней он сообщил британскому кабинету министров: «Мы не смеем отдать приказ, который вызвал бы недовольство в войсках. Дисциплина теперь дело прошлого. Генерал Дэглас Хэйг говорит, что к 15 февраля у нас больше не будет армии во Франции»^{6 7}.