Ленину дело представлялось простым: он стремился в Россию, а все остальные пути были закрыты. Что об этом скажут враги в России и на Западе, его нимало не беспокоило. Меньшевики, он знал, не станут на него нападать: их вождь Юлий Мартов позже приехал в Россию той же дорогой.
С помощью барона фон Ромберга швейцарский социалист Фриц Платтен быстро уладил все детали, связанные с поездкой. Ленин был вне себя от радости. Он расплатился с квартирной хозяйкой и вернул книги в библиотеку. Крупская паковала чемоданы. Времени было мало, а она все еще не была готова.
— Езжай сам,— уговаривала Ленина жена.
— Нет,— сказал он,— поедем вместе.
Может быть, Крупская хотела остаться, чтобы Ленин мог быть с Инессой?
Будущий советский нарком просвещения Анатолий Луначарский был среди провожавших Ленина на цюрихском вокзале. Впоследствии он записал свои впечатления: «Ленин ехал спокойный и радостный. Когда я смотрел на него, улыбающегося на площадке отходящего поезда, я чувствовал, что он внутренне полон такой мыслью: «Наконец, наконец пришло то, для чего я создан, к чему я готовился, к чему готовилась вся партия, без чего вся наша жизнь была только подготовительной и незаконченной»1.
Отъезжающие собрались в Берне: Ленин и Крупская, Инесса Арманд, Зиновьев с женой, Григорий Сокольников, Карл Радек, не бывший русским подданным, и другие — всего тридцать один взрослый и один четырехлетний курчавый мальчик, сын бундиста, по имени Роберт.
Вагон, в который они сели в Берне, не был запломбирован. Троцкий заключает слова «запломбированный вагон» в кавычки143 144. Русские получили отдельный вагон, с хорошим поваром,— у них были только права на транзит, и выходить из вагона им не разрешалось. Условия поездки были составлены в письменном виде Лениным в Цюрихе и приняты бароном фон Ромбергом145: ни при въезде в Германию, ни при выезде из нее никакого контроля паспортов или багажа не должно было производиться, и прием пассажиров в вагон не подлежал контролю германских властей, так что проезжавшие фактически пользовались дипломатической неприкосновенностью и привилегиями. С этой точки зрения, вагон был «запломбированным» или нейтральным. Кайзер сам отдал приказ, чтобы большевиков пропустили сквозь расположение немецких частей на восточном фронте в случае, если Швеция не разрешит им въезда на свою территорию. С разрешения кайзера, русские эмигранты могли проезжать таким образом через Германию и в дальнейшем146. В Халле поезд германского кронпринца был задержан почти на два часа, чтобы дать пройти поезду Ленина. В Берлине в поезд вошли немецкие социал-демократы. Ленин отказался их видеть.
7 апреля Ленин телеграфировал Ганецкому в Стокгольм: «Завтра уезжает 20 человек». Это, по-видимому, относится к двадцати большевикам в транспорте. Ленин просил Ганецкого, чтобы группу ожидали в шведском порту Троллеборг, куда должен прибыть железнодорожный паром из Германии, и чтобы большевики Каменев и «Белении» (Шляпников) были срочно вызваны в Стокгольм1.
Еще 1 апреля 1917 г. Ленин послал Ганецкому следующую депешу: «Выделите две, лучше три тысячи, (шведских) крон для нашей поездки (из Стокгольма в Петроград). Намереваемся выехать в среду минимум десять человек. Телеграфируйте. Ульянов»147 148.
Две или три тысячи крон было значительной суммой. Ганецкого обвиняли в том, что он получал немецкие деньги для Ленина и партии большевиков.
Якоб Фюрстенберг, он же Яков Станиславович Га-нецкий, родился в 1879 г. в Польше. Он рано примкнул к социалистическому движению в Польше и Литве. На V, Лондонском съезде РСДРП его избрали в центральный комитет. В Стокгольме, во время войны, он занимался торговлей противозачаточными средствами. Накладные на эти товары видел Майкл Фатрелл, тщательно изучивший материалы по делу Ганецкого-Фюрстенберга и представивший их на семинарах колледжа Св. Антония в Оксфордском университете149.