Жизнь Ленина. Том 1

Подобная же печальная судьба постигла Голландию, «образец государства-рантье», Францию, и Германию, и Швейцарию, и Бельгию. Они предавались праздности, пока колониальные кули трудились на них. Такое положение вещей Ленин называет «паразитизмом, свойственным империализму». Капитализм, говорит Ленин, вступил в свою высшую, паразитическую стадию. «Государство рантье есть государство паразитического, загнивающего капитализма». Эта стадия, по мнению Ленина, начало конца капитализма, увертюра к социализму.

«Все большая часть земли в Англии,— пишет Ленин,— отнимается от сельскохозяйственного производства и идет под спорт, под забаву для богачей... На одни только скачки и на охоту за лисицами Англия расходует ежегодно 14 миллионов фунтов стерлингов). Находится и та этот случай подходящая немецкая цитата из Шульце-Геверница: «Европа свалит физический труд — сначала сельскохозяйственный и горный, а потом и более грубый промышленный — на плечи темнокожего человечества, а сама успокоится на роли рантье».

Вместо того, чтобы радоваться приходу «умирающего капитализма», Ленин тревожится: его смущают появившееся на горизонте облачко величиной с руку профсоюзного секретаря. Обогащение капиталистов в связи с развитием монополий «создает экономическую возможность подкупа верхних прослоек пролетариата... Империализм имеет тенденцию и среди рабочих выделить привилегированные разряды и отколоть их от широкой массы пролетариата... Часть английского пролетариата обуржуазилась... Империалистическая идеология проникает в рабочий класс,— вздыхает Ленин.— Китайская стена не отделяет его от других классов». Где же тогда классовая борьба? Где свержение капитализма пролетариатом? Где социализм?

Ленин находил, однако, утешение в том, что коммунисты называют «объективными историческими силами». Немецкие экономисты, на чьих работах Ленин основывал свои заключения, говорят о «переплетении» — переплетении промышленных предприятий друг с другом, с банками и т. д. «Что же выражает это словечко «переплетение»? — спрашивает Ленин.— ...то, что составляет основу его, есть изменяющиеся общественные условия производства». Большие предприятия «становятся гигантскими и планомерно, на основании точного учета массовых данных, организуют доставку первоначального сырого материала... для десятков миллионов населения; ...систематически организуется перевозка этого сырья в наиболее удобные пункты производства, отделенные иногда сотнями и тысячами верст один от другого; ...из одного центра распоряжаются всеми стадиями последовательной обработки материала вплоть до получения целого ряда разновидностей готовых продуктов; ...распределение этих продуктов совершается по одному плану между десятками и сотнями миллионов потребителей (сбыт керосина и в Америке и в Германии американским «Керосиновым трестом»...)». Это ли не «обобществление производства»? Не следует ли из этого, «что частнохозяйственные и частно-собственнические отношения составляют оболочку, которая уже не соответствует содержанию, которая неизбежно должна загнивать?» Конечно, новый, «обобществленный» капитализм «может оставаться в гниющем состоянии сравнительно долгое (на худой конец, если излечение от оппортунистического нарыва затянется) время». «Все же» загнивающая оболочка капитализма «неизбежно будет устранена». Д-р Шульце-Геверниц, немецкий империалист, которого Ленин так любил цитировать, пишет, что благодаря переплетению промышленного руководства в «центральный комитет управления», «мы находимся на пути к... марксизму, иначе, чем представлял его Маркс, но только по форме иначе».

«Нечего сказать,— восклицает Ленин,— хорошее «опровержение марксизма», подтверждающее Маркса. От паразитирующего, гниющего капитализма осталась лишь внешняя форма, оболочка, и эта оболочка тоже загнивает. Если бы только можно было привлечь на сторону революции «рабочую аристократию» — «этот слой обуржуазившихся рабочих... вполне мещанских по образу жизни, по размерам заработка».

Оптимизм Ленина в этом отношении увял два с половиной года спустя после установления советской власти в России. В своем предисловии к немецкому и французскому изданиям «Империализма», написанном 6 июля 1920 г., Ленин не скупится на обвинения по адресу этой хорошо оплачиваемой «рабочей аристократии», «...настоящие агенты буржуазии в рабочем движении, рабочие приказчики класса капиталистов (labor lieutenants of the capitalist class), настоящие проводники реформизма и шовинизма. Теперь, с высот власти, он ясно увидел, что в мировой «гражданской войне пролетариата с буржуазией они неизбежно становятся, в немалом числе, на сторону буржуазии». Капитализм, таким образом, получил более долгую отсрочку, чем Ленин предсказывал за четыре года перед этим. Но книга Ленина так и осталась священным писанием.

шейся мечтой ревнителя веры, а не тщательным заключением ученого.