Жизнь Ленина

Над рекой слышалось шуршание льда. Хоть и прохладный был день, а праздничный, яркий. И настроение у всех было праздничное.

Пришли к Энгбергу, уселись на лавке, запели:

День настал весёлый мая,

Прочь с дороги, горя тень!

Песнь раздайся удалая!

Забастуем в этот день!

Полицейские до пота

Правят подлую работу,

Нас хотят изловить,

За решётку посадить.

Мы плюём на это дело,

Май отпразднуем мы смело,

Вместе разом,

Гоп-га! Гоп-га!

Спели одну песню, принялись за другую. Весь этот день полон был пения.

Попраздновали у Энгберга, пошли на луг. Там, вдали от села, под синим шатром неба, загремела "Варшавянка":

Вихри враждебные веют над нами,

Темные силы нас грозно гнетут,

В бой роковой мы вступили с врагами,

Нас еще судьбы безвестные ждут.

Революционную гордую песню "Варшавянка" привёз из Польши Проминский. Когда его гнали в сибирскую ссылку, попал в московской пересыльной тюрьме в одну камеру с русскими марксистами, членами "Союза борьбы". Там был Глеб Кржижановский. А Глеб Кржижановский был не только инженер и марксист. Он ещё и стихи сочинял. Проминский в тюрьме тихонько пел "Варшавянку" по-польски. Глеб Кржижановский переводил на русский.

На бой кровавый,

Святой и правый,

Марш, марш вперёд,

Рабочий народ!

Неслись зажигающие слова над шушенским лугом в этот день Первого мая.

Счастливый был день! Вечером Владимир Ильич и Надежда Константиновна долго не могли заснуть. Говорили, мечтали о будущем. Придёт ли время, когда в свободной России рабочие и весь народ свободно будут праздновать Первое мая с красными флагами?

А назавтра... Пыль по дороге столбом. Топот копыт. В Шушенское прискакали жандармы. Тарантас подкатил под окошко Владимира Ильича. Тпрру-у! Лошади стали. Спрыгнули с тарантаса двое жандармов при шашках. С заднего сиденья сошёл жандармский офицер, коротенький, плотный, перехваченный поясом, с револьверной кобурой.

- Обыск! - бросил офицер. И прямо в рабочую комнату Владимира Ильича, к книжному шкафу.

А там на нижней полке запрещённая литература, нелегальная переписка, химические средства для шифрованных писем. Найдут жандармы - годы ссылки набавятся. Много, может быть, лет.

- Пожалуйста! - сказал Владимир Ильич, подставляя стул к книжному шкафу.

Поразилась Надежда Константиновна его выдержке.

- Пожалуйста. Отсюда начнёте?

Владимир Ильич, спрашивая, кивнул на верхнюю полку. Коротенький офицер, поддержанный жандармами под локти, пыхтя забрался на стул. Начал обыск сверху. А книг масса. Сотни книг! И научные тут были книги. И Пушкин был. И Тургенев.

Офицер полистал полчаса, час. Уморился. Велел жандармам продолжать обыск. Сам сел. Глаза скучные. Попробуй перелистай сотни страниц. Жандармскому офицеру и смотреть-то на эту уймищу книг было скучно. Медленно ползло время.

Владимир Ильич изредка давал объяснения, какие, где расположены книги. Спокойно, уверенным тоном.

И вот добрались до нижней полки. И вот судьба ссыльных Ульяновых висит на волоске.

Надежда Константиновна выступила вперёд и улыбнулась:

- А здесь моя педагогическая литература о школах. Я ведь учительница.

- Довольно! - махнул рукой жандарм.

Он хотел есть. Рюмочку водки выпить хотел. Умаялся он. "Ну их, этих ссыльных! Учёны уж больно".

И обыск закончился. Как раз перед нижней полкой закончился. А там нелегальная литература, химические средства...

Жандармы уехали.

Елизавета Васильевна вошла. Всё время обыска она просидела в соседней комнате, нервно куря папироски, одну за другой.

- Пронесло? - спросила Елизавета Васильевна.

- Пронесло! - засмеялся Владимир Ильич и добавил сибирское словечко: Однако...

У ПОСТЕЛИ ВАНЕЕВА

Два раза в неделю почтарь приносил почту. Иногда чуть не полмешка притащит писем и книг.

Шмякнет об пол:

- Читайте!

Писали родные, писали товарищи. На пятьдесят и сто вёрст в округе жили ссыльные члены "Союза борьбы". Жили и дальше, совсем далеко, в самых гиблых ледовых местах.

Один раз Владимир Ильич получил из дома пакет - от Анны Ильиничны. Секретный, это он распознал по условной крохотной метке. Значит, в пакете есть что-то важное. Так и было. Проявил тайнопись: перед ним сочинение.

Сестра писала в письме: вот, мол, познакомься, какие в Питере пошли взгляды вместо марксизма.

Владимир Ильич стал читать. Сдвинул брови, нахмурился. Не понравилось ему сочинение, какое прислала Анна Ильинична. Сестра назвала его нерусским названием: "Кредо". На русский перевести - значит: верование, взгляды.

Анна Ильинична писала в письме, что собралась группа людей и стала высказываться против марксизма. Небольшая группка, а бойкая. Что же она проповедует? Вот что. Рабочим неинтересна политика. Рабочим не нужна революция. Рабочие хотят одного: чтобы повыше был заработок. А для этого надо мирно жить с хозяевами и фабрикантами.

Такие взгляды назывались "экономизмом". Владимир Ильич и его товарищи-революционеры были марксистами. А то появились "экономисты".

- Что делать? - вслух раздумывал Владимир Ильич, шагая по комнате. Ведь они уводят рабочих от революционных задач!

Надежда Константиновна знала привычку Владимира Ильича иногда думать вслух. Не надо мешать. Сейчас он найдёт решение.