Жизнь Ленина

Два неразрывно связанных обстоятельства объясняют этот внезапный приход к власти. В сентябре 1917 г. главнокомандующий армией генерал Лавр Корнилов предпринял марш на столицу с целью установления военной диктатуры. Его попытка не удалась; петроградский гарнизон оказал ему сопротивление. Затем произошло обычное в таких случаях: опасность со стороны крайних реакционеров была водой на мельницу крайних революционеров. Теперь большевики говорили, что только они в состоянии защитить республику от царских генералов. Красная звезда стала всходить.

Один этот фактор не принес бы победы маленькой секте. Рабочие, крестьяне и средние классы ненавидели прогнивший царский режим и боялись его реставрации. Им нужна была твердая рука. А самое главное, солдатская масса отказывалась воевать. Недовольство армии было той лестницей, по которой большевики вскарабкались к власти.

Тесная связь между войной и русской революцией очевидна. Царизм мобилизовал 14 миллионов человек, но не мог вооружить их тяжелыми орудиями, имея всего 4100 пулеметов и ограниченное количество легкой артиллерии с тысячей снарядов на каждую пушку (у немцев было по 3000 снарядов на орудие). Штабные офицеры не только не знали современной военной науки, но и презирали ее. Соперничая еще со времен русско-японской войны, фронтовые генералы не желали сотрудничать друг с другом на поле боя. В течение первых пяти месяцев военных действий (август — декабрь 1914 г.) русская армия потеряла 300000 человек и 650 легких орудий^{177}. В 1915 г. потери увеличились, став поистине ошеломляющими: два миллиона убитых и раненых, 1300 000 взятых в плен германскими и австро-венгерскими войсками. Необученные новобранцы и желторотые офицеры, которых приводили с необъятных просторов России, чтобы заткнуть ими бреши на фронте, шли навстречу смерти и увечьям, увеличивая собою ужасающий список потерь: в 1916 г. русская армия потеряла два миллиона убитыми и ранеными и 350000 пленными. Ко времени выхода России из войны, в конце 1917 г., число одних только убитых достигло 1700 000.

В конец 1914 г. сэр Джордж Вьюкенен, британский посол в России, заметил «пессимизм, который уже пустил корни в Петрограде»^{178}. По поводу русских поражений в 1915 г. он пишет: «Можно только удивляться, что армия осталась цела»^{179}. Армия не осталась цела. «Задолго до уничтожения царского режима армия на фронте стала выказывать острые симптомы разложения», — писал Александр Керенский в газете «Нью-Йорк Тайме» за 22 мая 1927 г.: «К январю 1917 г. более миллиона дезертиров бродило в тылу армии».

Озлобление армии распространялось по всей России. Солдаты писали домой, что часто ходят в атаку без винтовок, подбирая оружие убитых товарищей. Позже, когда положение ухудшилось еще более, в плохом руководстве стали обвинять незлобивого, но слабого императора Николая Второго и, в особенности, императрицу Александру, из немецкого княжеского дома Гессен. Бывшая принцесса Алиса Гессенская попала под гипнотическое влияние «старца» Григория Распутина, неграмотного и развратного сибирского мужика, которому приписывали дар исцелителя. Распутин якобы предотвратил смерть наследника-цесаревича от гемофилии.

Поражение следовало за поражением, и в сентябре 1915 г. царь лично принял командование войсками. «В результате, — пишет сэр Джордж Бьюкенен, — императрица фактически управляла Россией, особенно после того, как в феврале 1916 г. Штюрмер стал председателем Государственного совета». Пользуясь своим безграничным влиянием на императрицу, Россией фактически правил Распутин: так, во всяком случае, думала большая часть дипломатов, политических деятелей и населения. Святой пьяница назначал и смещал членов кабинета и повергал в месмерический транс придворных дам. Опубликованные письма императрицы к царю^{180} показывают, что через нее Распутин, которого считали сторонником сепаратного мира с Германией, оказывал влияние на Николая в политических и стратегических вопросах. Группа возмущенных патриотов — один великий князь, один князь и один политический деятель — составили заговор с целью убить Распутина. 16 декабря 1916 г. его пригласили на обед, напоили отравленные вином и накормили отравленными пирожными. Когда яд не подействовал и Распутин попытался бежать из дворца, они выхватили револьверы, застрелили его и бросили тело в прорубь на Неве. Но труп отказался идти ко дну. Распутин был похоронен в присутствии императрицы, ее мужа, трех дочерей и членов правительства.

Смертельный яд циркулировал в артериях русского общества.

В письме к царю от 8 августа 1916 г. императрица пишет, по своему обычаю называя Распутина «нашим другом»: «Наш друг надеется, что мы не станем переходить Карпаты, так как он повторяет, что потери опять будут слишком велики». Каким бы он ни был проходимцем, придворный мужик знал мысли своих низкорожденных соотечественников: потери были уже слишком велики.