Жизнь, которую мы потеряли

В районе полудня я сварил половину упаковки спагетти, которые съел с экзотической приправой из карри, паприки и соли, промыв их предварительно холодной водой. После ланча я продолжил мастерить оставшуюся часть куртки. Закрывавшая единственное окно хлопчатобумажная занавеска была в веселенькую ярко-красную клеточку вроде скатерти в ресторане. Я прорезал в центре занавески дыру, превратив ее в пончо. Затем я содрал поролон со спинки дивана, соорудив некое подобие шляпы. Когда придет время, я набью вейдерсы кусками поролонового наполнителя в качестве изоляционного материала и завяжу шляпу и пончо веревками от занавески. К вечеру у меня уже было пальто, которому позавидовал бы отряд Доннера.

На закате я снова проверил погоду. И хотя метель не утихла, снег ложился уже не такой плотной пеленой. Я вышел за порог, по колено провалившись в снег, и понял, что мне понадобятся снегоступы. Я ломал голову над проблемой, пока готовил на ужин тушенку. Консервную банку я открыл кухонным ножом, а ее содержимое проварил на печке.

После ужина, усевшись перед огнем, я принялся сооружать снегоступы из сосновых плинтусов, которые отодрал от стены. С помощью нейлоновых веревок из диванных внутренностей я привязал плинтусы к болотным сапогам вейдерсов. После чего с довольной улыбкой свернулся калачиком на раскуроченном диване, приготовившись ко второй ночевке в хижине.

Утром я доел остаток спагетти, нарезал диванные подушки на длинные полоски, набив ими вейдерсы, надел пончо из занавески и импровизированную поролоновую шляпу. Засыпал огонь в печи снегом и перед уходом написал обуглившейся деревяшкой послание хозяину ломберного столика.

Простите за беспорядок. Ваша хижина спасла мне жизнь. Я компенсирую ущерб. Джо Талберт.

Финальным шагом было привязать кухонный нож к бедру. Мне трудно было представить, что Локвуд до сих пор рыщет в лесу, но и на то, что меня долбанут бутылкой виски по голове, моей фантазии тоже не хватило. Локвуд хотел, чтобы я умер. Ему необходимо было, чтобы я умер. Я легко мог засадить его в тюрьму за покушение на мою жизнь, не говоря уже об убийстве Кристал Хаген. Если ход наших мыслей совпадал, он должен был сидеть с ружьем в руке в засаде в лесу и ждать, когда я попаду в перекрестье прицела.

Глава 37

Хотя я вырос в Миннесоте, где по снегу приходится ходить не меньше, чем по траве или асфальту, мне еще не доводилось передвигаться на снегоступах. А тем более на снегоступах, сооруженных из сосновых плинтусов. Прежде чем трогаться в путь, я надел снегоступы и немного потренировался, по щиколотку увязая в снегу, что, как ни крути, было намного приятнее, чем блуждать по лесу по колено в снегу при отсутствии снегоступов. Из двух веток, отломанных от засохшего дерева, я соорудил себе для равновесия лыжные палки. Каждый шаг требовал максимальной концентрации и координации переноса тяжести тела. За двадцать минут я преодолел лишь четверть мили, однако трудности при ходьбе меня не слишком беспокоили. Мне было тепло, метель улеглась, и Дугласа Локвуда, похоже, поблизости не наблюдалось. И хотя все мои мысли были заняты нависшей надо мной смертельной опасностью, я невольно залюбовался величественной красотой накрытого снежным одеялом леса.

Маленький ручеек непременно выведет тебя к реке, а просека в лесу – на большую дорогу. На которую я и вышел после часа ходьбы, преодолев куда более скромное расстояние, чем хотелось бы. Это был всего лишь узкий просвет между деревьями: скорее всего, еще не расчищенный участок извилистого гравийного проселка. Желтушное солнце, пробивавшееся сквозь облака над моим левым плечом, подсказывало, что дорога шла и на восток, и на запад. Поскольку, когда я удирал от Локвуда, мне в спину дул северо-западный ветер, я прикинул, что если идти строго на запад, то можно выйти на асфальтовое шоссе.

Лесная дорожка плавно поднималась на вершину холма. Я бросил взгляд в направлении вершины, мысленно напевая песенку солдат-винки, марширующих в замке Злой Волшебницы Запада: «О-ее-йя, ее-ой-ах». Я то и дело останавливался передохнуть, перевести дух, поискать следы пребывания человека и насладиться красотой сегодняшнего дня – дня, которого я, стараниями Дугласа Локвуда, мог никогда не увидеть. За моей спиной местность спускалась уступами к довольно широкой реке, хотя я понятия не имел, какой именно. Это могла быть и Миссисипи, и Сент-Круа, и Миннесота или Ред-Ривер. Все зависело от того, как долго я пролежал в багажнике и в каком направлении ехал Локвуд.