Жизнь, которую мы потеряли

Хотя прямо сейчас я не мог объяснить, почему это разные вещи. Мне было не пробиться сквозь ее логику. Каждый поворот кончался заблокированной дорогой, поэтому в знак признания своего поражения я принес на кофейный столик спагетти и разложил их по тарелкам. Захватив сковородку с соусом маринара, Лайла присоединилась ко мне. Она начала выкладывать соус, но внезапно остановилась, ухмыльнувшись, как Гринч – похититель Рождества.

– Ой, у меня идея, – сказала она.

– Я даже боюсь спросить какая.

– Его осудило жюри присяжных, да?

– Угу.

– А значит, был судебный процесс.

– Полагаю, что так.

– Ты можешь изучить материалы его дела на процессе и тогда будешь точно знать, что там произошло. У тебя будут свидетельские показания, а не только его версия.

– Его дело? А разве такое возможно?

– Моя тетя – помощник юриста в юридической фирме в Сент-Клауде. Она должна знать.

Лайла вытащила из кармана сотовый телефон и, прокрутив список контактов, нашла номер своей тети. Я протянул Джереми бумажное полотенце вместо салфетки, чтобы он мог начинать есть, после чего прислушался к окончанию разговора Лайлы с ее тетей.

– Итак, дело принадлежит клиенту, а не адвокату, да?.. И как мне это выяснить?.. А они что, до сих пор это хранят?.. Можешь скинуть мне это на электронную почту?.. Отлично. Спасибо большое. Ладно, мне нужно бежать. Непременно. Пока-пока. – Лайла выключила телефон и повернулась ко мне. – Все очень просто. У бывшего адвоката Айверсона должно быть его дело.

– Но ведь прошло тридцать лет, – удивился я.

– Здесь дело об убийстве. Тетя сказала, дело должно до сих пор храниться у них.

Я взял копию газетных статей и стал пролистывать, пока не нашел фамилию адвоката.

– Его зовут Джон Петерсон. Он был государственным защитником от Миннеаполиса.

– Ну, это уже кое-что, – отозвалась Лайла.

– Но как нам получить у адвоката дело?

– А вот тут начинается самое приятное. Дело не принадлежит адвокату. Оно принадлежит Карлу Айверсону. Это дело Карла, и адвокат обязан его отдать. Моя тетя пошлет по электронной почте форму заявления, которую ему необходимо подписать для того, чтобы запросить дело, и они обязаны его отдать или лично ему, или его представителю.

– То есть все, что мне нужно сделать, – это уговорить Карла подписать заявление, да?

– Ему придется его подписать. Если он не подпишет, значит все, что он говорил, – полное фуфло. Либо он подписывает заявление, либо остается лживым ублюдком, который играет с тобой втемную, отказываясь признаваться в содеянном.

Глава 8

Я видел, как мама просыпалась по утрам со следами вчерашней попойки в свалявшихся волосах. Я видел, как она, шатаясь, входила в квартиру, пьяная в дымину, с туфлями в одной руке и скомканным нижним бельем в другой. Но я никогда не видел ее такой жалкой, как тогда, когда она прошаркала в зал судебных заседаний округа Моуэр в оранжевом тюремном комбинезоне, в наручниках и с кандалами на ногах. После трех дней без макияжа и душа кожа на лице припухла и стала похожа на старую мешковину. Белокурые волосы с темно-коричневыми корнями свисали покрытыми перхотью жирными прядями. Опущенные плечи выдавались вперед, словно наручники на запястьях тянули маму к земле.

К слову сказать, перед тем как поехать в суд, где должно было разбираться мамино дело, я завез Джереми к ней на квартиру.

Маму привели с еще какими-то тремя заключенными, тоже в оранжевых комбинезонах. Встретившись со мной глазами, мама жестом попросила меня подойти к деревянному ограждению. Она стояла возле стола адвоката с удобными стульями по одну сторону барьера, а я – по другую, в галерее с деревянными церковными скамьями. Увидев, что я направляюсь к барьеру, судебный пристав остановил меня взмахом руки: сигнал не подходить слишком близко во избежание передачи оружия или другой контрабанды людям в оранжевом.

– Ты должен внести за меня залог! – яростным шепотом произнесла мама.

Вблизи я увидел, что стресс тюремного заключения оставил полукружья черных мешков под ее налитыми кровью глазами. У мамы был такой вид, будто она не спала много-много дней.

– О какой сумме идет речь? – спросил я.

– Тюремный надзиратель говорит, мне, наверное, потребуется три тысячи, чтобы выйти под залог. А иначе я останусь в тюрьме.

– Три тысячи! Эти деньги нужны мне для школы.

– Джои, я не могу остаться в тюрьме! – разрыдалась мама. – Там полно психов. Они орут всю ночь напролет. Я не могу спать. Еще немного – и я тоже свихнусь. Не заставляй меня возвращаться туда. Джои, пожалуйста!