Жизнь коротка

— Заметано, — сказал Крокетт. Тагека был куда ближе к Нобелевской премии, чем Крокетт, и владел компаниями в Панаме, Нигерии и Цюрихе.

Тагека Кай небрежно смахнул мышей и карпа из холодильника на алюминиевый поднос.

— Простите, — произнес Мэнихен. Только что его осенила мысль. — Не хотелось бы вмешиваться, но они — желтые. Мыши, я имею в виду. — Он вспотел от волнения. — То есть я хочу сказать, что по крайней мере до сих пор раствор… э-э… — Позже он научится говорить «раствор Мэнихена» не краснея, но пока это было выше его сил. — Одним словом, пока раствор проявляет токсичность только к… э-э… организмам, чей доминантный, если позволите так выразиться, пигмент некоторым образом может быть определен как… э-э… желтый.

— Что вы хотите сказать, партнер? — бесцеремонно перебил его Тагека Кай.

— Всего лишь… м-м… — Мэнихен уже пожалел, что начал говорить. — Ну, существует опасность… Резиновые перчатки по крайней мере. Полная асептика, позволю себе посоветовать. Поверьте, я меньше всего думаю о расовых… характеристиках, но если, не дай Бог, что-нибудь случится…

— Не беспокойтесь о своем желтом брате, партнер, — бесстрастно сказал Тагека Кай и удалился с подносом.

— Вот рвач! — горько вырвалось у Крокетта, когда дверь за патологом закрылась. — Исключительные права на Гватемалу и Коста-Рику! Восходящее солнце. Вперед на Маньчжурию. Как и в прошлый раз.

По пути домой Мэнихен отметил про себя, что, хотя они оперируют теми же фактами, Крокетт и Тагека Кай схватывают перспективы, совершенно для него скрытые. Вот почему они разъезжают в «ланчиях» и «ягуарах».

Телефон зазвонил в три утра. Миссис Мэнихен застонала, когда муж сонно потянулся через нее к трубке. Она не любила, когда он прикасался к ней без предупреждения.

— Крокетт, — представился голос из трубки. — Я у Тагеки. Немедленно приезжай.

Мэнихен трясущейся рукой положил трубку и стал одеваться. От выпитого коктейля у него болела голова.

— Куда? — произнесла миссис Мэнихен.

— Совещание.

— В три утра? — Она не открыла глаз, но рот ее скривился.

— Я не обратил внимание на время. — Еще недолго. Боже мой, совсем недолго.

— Спокойной ночи, Ромео.

— Это Сэмюэль Крокетт, — сказал Мэнихен, возясь со штанами.

— Педераст, — не открывая глаз, молвила миссис Мэнихен. — Никогда не сомневалась.

— Право, Лулу… — В конце концов, Крокетт — его партнер.

— Принеси домой ЛСД, — пробормотала, засыпая, миссис Мэнихен.

Странная просьба, подумал Мэнихен, по миллиметру закрывая дверь, чтобы не разбудить детей. У них обоих подсознательный страх внезапного шума, предупреждал его детский психиатр.

Тагека Кай жил в центре города, в фешенебельной квартире на верхнем этаже тринадцатиэтажного дома. У подъезда стояли его «ягуар» и «ланчиа» Крокетта. Мэнихен припарковал «плимут» рядом. Может быть, «феррари»?..

Крокетт потягивал пиво в гостиной и любовался моделью клиппера под всеми парусами, заключенной в бутылку.

— Привет, — бросил он. — Как доехал?

— Ну, — сказал Мэнихен, потирая красные глаза, — должен признаться, что я привык к восьмичасовому сну…

— Придется отвыкать, — отрезал Крокетт. — Я обхожусь двумя часами. — Он отхлебнул пива. — Старый добрый Тагека сейчас освободится. Он в лаборатории.

Открылась дверь, и в комнату вплыла роскошная девушка в лиловых шароварах, с пивом и шоколадными пирожными на подносе. Она ослепительно улыбнулась Мэнихену, и тот, пораженный, взял два пирожных и пиво.

Раздался звонок.

— Капитан Ахаб, — пояснила девушка. — Ждет.

— Сюда, Флокс, — сказал Крокетт, резво встрепенувшись.

— У тебя есть, Сэмми?..

Крокетт кинул ей кусок сахара. Девушка разлеглась на диване, высоко закинув обольстительные ноги, и маленькими белыми зубками стала покусывать сахар.

Домашняя лаборатория Тагеки Кая была просторнее и лучше оборудована, чем все отделы «Фогеля-Паулсона». Там стоял большой операционный стол, который поворачивался под любым углом, мощные лампы на шарнирах, шкафы с инструментами, стерилизаторы, холодильники со стеклянными дверцами, гигантский рентгеновский аппарат, микроскопы и все прочее.

— Ух! — воскликнул Мэнихен.

Тагека был одет в хирургический халат и в этот момент стягивал маску и шапочку. Под халатом виднелись голубые джинсы и ковбойские туфли на высоких скошенных каблуках с серебряными насечками.

— Я вскрыл восемнадцать мышей. Желтых. — Он улыбнулся Мэнихену, сверкнув самурайскими зубами. — Рано еще утверждать что-либо определенное; однако, по всей видимости, Мэнихен, вы наткнулись на нечто совершенно новое.

— В самом деле? — жадно спросил Мэнихен. — А на что?

Тагека Кай и Крокетт обменялись многозначительными взглядами.

— Пока я знаю только, что это новое, — мягко сказал Тагека Кай. — В наше время этого достаточно. Вспомните хула-хуп, вспомните очки для стереоскопического кино. За считанные месяцы сколачивались целые состояния.

Мэнихен учащенно задышал. Тагека снял халат и оказался в гавайской рубашке.