Читаем Жизнь Клима Самгина (Часть 4) полностью

- Вы, батенька, слишком легко подчиняетесь фактам, в ущерб идее. А надо знать: принятие или непринятие той или иной идеи оправдывается чисто теоретическими соображениями, а отнюдь не степенью пригодности или непригодности этой идеи для обоснования практической деятельности.

Орехова уже снова втиснулась в спор Келлера и Хотяинцева, убеждая их:

- Маркс - не свободен от влияния расовой мысли, от мысли народа, осужденного на страдание. Он - пессимист и мститель, Маркс. Но я не отрицаю: его право на месть европейскому человечеству слишком обосновано, слишком.

- Верная мысль.

- Совершенно согласен, - одобрил красавец мужчина. Приятный баритон его звучал все самоуверенней, в пустоватых глазах светилась легкая улыбочка, и казалось, что пышные усы растут, становятся еще пышней.

"Лицо счастливца", - отметил Клим Иванович Самгин.

В двери, точно кариатида, поддерживая шум или не пуская его в соседнюю комнату, где тоже покрикивали, стояла Тося с папиросой в зубах и, нахмурясь, отмахивая рукою дым от лица, вслушивалась в неторопливую, самоуверенную речь красивого мужчины.

Клим Иванович Самгин пил чай, заставляя себя беседовать с Розой Грейман о текущей литературе, вслушиваясь в крики спорящих, отмечал у них стремление задеть друг друга, соображал:

"Что же объединяет их?"

Явился Дронов, с кульками и пакетами под мышкой, в руках; стоя спиной к гостям, складывая покупки в углубление буфета, он сердито объявил:

- Лев Толстой скрылся из дома. Ищут - нигде нет.

Это было встречено с большим интересом, всех примирило, а Орехова даже прослезилась:

- Домучили!

Стали расспрашивать Дронова о подробностях, но он лаконически ответил:

- Все, что знаю, - сказал...

Дронов сел рядом с Самгиным, попросил:

- Ты мне вина, Роза! Белого. И глубоко вздохнул.

- Кто этот красавец?

- Шемякин, чорт его... После расскажу. И, глядя, как Грейман силится вытащить пробку из горлышка бутылки, он забормотал:

- Был на закрытом докладе Озерова. Думцы. Редактора. Папаша Суворин и прочие, иже во святых. Промышленники, по производствам, связанным с сельским хозяйством, - настроены празднично. А пшеница в экспорт идет по 91 копейке, в восьмом году продавали по рубль двадцать. - Он вытащил из кармана записную книжку и прочитал:- "В металлургии капитал банков 386 миллионов из общей суммы 439, в каменноугольной - 149 из 199". Как это понимать надо?

- Я - не экономист, - откликнулся Самгин и подумал, что сейчас Иван напоминает Тагильского, каким тот бывал у Прейса.

Дронов спрятал книжку, выпил вина, прислушался к путанице слов.

- Величайший из великих, - истерически кричал Ногайцев. - Величайший! Не уступлю, Федор Васильевич, нет!

- Докажите... Дайте мне понять, какую идею-силу воплощал он в себе, какие изменения в жизни вызвала эта идея? Вы с учением Гюйо знакомы, да?

- Да-а! Толстой... Не трогает он меня. Чужой дядя. Плохо? Молчишь...

- Так - кто же этот Шемякин?

- Побочный сын какого-то знатного лица, чорт его... Служил в таможенном ведомстве, лет пять тому назад получил огромное наследство. Меценат. За Тоськой ухаживает. Может быть, денег даст на газету. В театре познакомился с Тоськой, думал, она - из гулящих. Ногайцев тоже в таможне служил, давно знает его. Ногайцев и привел его сюда, жулик. Кстати: ты ему, Ногайцеву, о газете-ни слова!

"Можно подумать, что он пользуется любовницей, чтоб привлекать богатых", - подумал Самгин.

- Гюйо? - гудел Говорков. - Кто же теперь читает Гюйо?

- О, господи! - с отчаянием восклицал Ногайцев. - Как же это? Всем известно: толстовство было...

- Толстого им надолго хватит, - сказал Дронов.

- Шумные люди, - заметил Самгин, чтобы не молчать.

Дронов, держа стакан в руке, как палку, прихлебывая вино, поправил Самгина:

- Пустые - хотел ты сказать. Да, но вот эти люди - Орехова, Ногайцев-делают погоду. Именно потому, что - пустые, они с необыкновенной быстротой вмещают в себя все новое: идеи, программы, слухи, анекдоты, сплетни. Убеждены, что "сеют разумное, доброе, вечное". Если потребуется, они завтра будут оспаривать радости и печали, которые утверждают сегодня...

- Совсем как вы, - неожиданно, вполголоса сказала Роза Грейман.

- Нет, Розочка, не совсем так, - серьезно возразил Дронов.

- Так, - твердо и уже громко сказала она. - Вы тоже из тех, кто ищет, как приспособить себя к тому, что нужно радикально изменить. Вы все здесь суетливые мелкие буржуа и всю жизнь будете такими вот мелкими. Я - не умею сказать точно, но вы говорите только о городе, когда нужно говорить уже о мире.

Говорила она с акцентом, сближая слова тяжело и медленно. Ее лицо побледнело, от этого черные глаза ушли еще глубже, и у нее дрожал подбородок. Голос у нее был бесцветен, как у человека с больными легкими, и от этого слова казались еще тяжелей. Шемякин, сидя в углу рядом с Таисьей, взглянув на Розу, поморщился, пошевелил усами и что-то шепнул в ухо Таисье, она сердито нахмурилась, подняла руку, поправляя во" лосы над ухом.

Орехова крикливо спросила:

- Что значит-о мире?

- Вы - не знаете?

И Роза начала перечислять:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии