Жизнь Клима Самгина (Часть 2)

И вот он - дома. Жена, клюнув его горячим носом в щеку, осыпала дождем обиженных слов.

- Почему не телеграфировал? Так делают только ревнивые мужья в водевилях. Ты вел себя эти месяца так, точно мы развелись, на письма не отвечал - как это понять? Такое безумное время, я - одна...

От ее невыносимо пестрого халата, от распущенных по спине волос исходил запах каких-то новых, очень крепких духов.

"Стареет и уже не надеется на себя", - подумал Самгин, а она, разглядывая его, воскликнула тихо и с грустью, кажется, искренней:

- Как у тебя поседели виски!

- И ты не помолодела.

- Я - не одета, - объяснила она.

Потом пили кофе. В голове Самгина еще гудел железный шум поезда, холодный треск пролеток извозчиков, многообразный шум огромного города, в глазах мелькали ртутные капли дождя. Он разглядывал желтоватое лицо чужой женщины, мутно зеленые глаза ее и думал:

"Должно быть, провела бурную ночь".

Думал и, чувствуя, как в нем возникает злоба, говорил:

- Да, неизбежно восстание. Надо, чтоб люди испугались той вражды, которая назрела в них, чтоб она обнажилась до конца и - ужаснула.

Говорил он минут десять непрерывно и, замолчав, почувствовал себя физически истощенным, как после длительной рвоты.

- Боже мой, какие у тебя нервы! - тихо сказала Варвара. - Но - как замечательно ты говоришь... "Я говорил, точно с Никоновой", - подумал он.

- Совершенно изумительно! Я убеждена, что твоя карьера в суде. Ты был бы знаменитым прокурором. - Улыбаясь, она добавила: - Ты говорил так... мстительно, как будто это я виновата в том, что будет революция. Здесь бог знает что творится, - продолжала она, вздохнув. - Все спрашивают друг друга: когда и чем кончится все это? Масса анекдотов, невероятных слухов. Приехала Сомова, она точно в бреду, как, впрочем, многие. Она с Гогиной собирает деньги на вооружение рабочих, представь! Так и говорят: на вооружение. Хотя все покупают револьверы. Явился Митрофанов, он - снова без места, такой несчастный, виноватый. И уж не говорит, только все крякает.

После полудня к Варваре стали забегать незнакомые Самгину разносчики потрясающих новостей. Они именно вбегали и не садились на стулья, а бросались, падали на них, не щадя ни себя, ни мебели.

- Вы слышали? Вы знаете? - И сообщали о забастовках, о погроме помещичьих усадьб, столкновениях с полицией. Варвара рассказала Самгину, что кружок дам организует помощь детям забастовщиков, вдовам и сиротам убитых.

- Тут, знаешь, убивали, - сказала она очень оживленно. В зеленоватом шерстяном платье, с волосами, начесанными на уши, с напудренным носом, она не стала привлекательнее, но оживление все-таки прикрашивало ее. Самгин видел, что это она понимает и ей нравится быть в центре чего-то. Но он хорошо чувствовал за радостью жены и ее гостей - страх.

Пришел длинный и длинноволосый молодой человек с шишкой на лбу, с красным, пышным галстуком на тонкой шее; галстук, закрывая подбородок, сокращал, а пряди темных, прямых волос уродливо суживали это странно-желтое лицо, на котором широкий нос казался чужим. Глаза у него были небольшие, кругленькие, говоря, он сладостно мигал и улыбался снисходительно.

- Брагин, - назвал он себя Климу, пощупав руку его очень холодными пальцами, осторожно, плотно сел на стул и пророчески посоветовал:

- Скажите: слава богу, мы пришли к началу конца! Закинув голову и как бы читая написанное на потолке, он, басовито и непререкаемо, сообщил:

- Рабочими руководит некто Марат, его настоящее имя - Лев Никифоров, он беглый с каторги, личность невероятной энергии, характер диктатора; на щеке и на шее у него большое родимое пятно. Вчера, на одном конспиративном собрании, я слышал его - говорит великолепно.

- А правда, что все они подкуплены японцами? - не очень решительно спросила толстая дама в золотых очках.

- Слухи о подкупе японцев - выдумка монархистов, - строго ответил Брагин. - Кстати: мне точно известно, что, если б не эти забастовки и не стремление Витте на пост президента республики, - Куропаткин разбил бы японцев наголову. Наголову, - внушительно повторил он и затем рассказал еще целый ряд новостей, не менее интересных.

- Удивительно осведомлен, - шепнула Варвара Самгину.

Самгин видел, что Брагин напыщенно глуп да и все в доме, начиная с Варвары, глупо.

"Как, вероятно, в сотнях домов", - подумал он.

Вечером стало еще глупее - в гостиную ввалился человек табачного цвета, большой, краснолицый, сияющий;

- Максим Р-ряхин, - сказал он о себе. Он был широкоплечий, малоголовый, с коротким туловищем на длинных, тонких ногах, с животом, как самовар. Его круглое, тугое лицо украшали светленькие, тщательно подстриженные усы, глубоко посаженные синенькие и веселые глазки, толстый нос и большие, лиловые губы. Все в нем не согласовалось, спорило, и особенно назойливо лез в глаза его маленький, узколобый череп, скудно покрытый светлыми волосами, вытянутый к затылку. Ступни его ног, в рыжих суконных ботинках на пуговицах, заставили Самгина вспомнить огромные, устойчивые ступни Витте, уже прозванного графом Сахалинским. Растягивая звук "о", Ряхин говорил: