Жизнь как цепочка обстоятельств

Настя оправдала все ожидания и, как и собиралась, сделала в фирме стремительную карьеру: через два года была уже штатным юристом, через три – начальником отдела и наконец – заместителем директора по юридическим вопросам.

В личной ее жизни за эти годы ничего не изменилось. Да она и не стремилась к изменениям. В сущности, ей было достаточно того, что имела. Ведь получалось, что у нее была даже не одна – а как бы две семьи. Первой, естественно, Настя считала сына и маму, а второй, по количеству уделяемого времени и сил, вполне можно было назвать любимую работу: энтузиастов коллег и, конечно, Евгения Борисовича – Женю.

Настя уже давно ни о чем не жалела и ничего другого не хотела кроме того, что давали ей работа и близкие. О замужестве не думала. Единственным мужчиной, с кем она постоянно имела дело по многу часов в день, с кем столько вместе пережито было разных событий, столько поставлено и решено общих задач, – был ее начальник и давно уже, собственно, приятель, даже друг.

В отличие от Насти Евгений Борисович в супружеских отношениях состоял. Детей в том браке не случилось, но законная жена имелась. И хотя он нравился Насте, для нее его семейное положение накладывало табу на дальнейшее развитие отношений.

Итак, Настя была не замужем, симпатизировала своему начальнику и другу, но не допускала возможности романа между ними. А Женя был женат, но, давным-давно влюбившись в Настю, все более и более погружался в свое чувство и все более отчаянно надеялся на сближение.

Как-то вечером, когда все дела на сегодня были переделаны и затянувшийся рабочий день следовало заканчивать, Настя в кабинете Евгения задумчиво тасовала бумаги. Сидя за столом заседаний, она неторопливо выравнивала край стопки, склонив голову и невидящими глазами глядя перед собой. Женя следил за ней грустным взглядом, не решаясь заговорить о том, что его занимало.

– Я думаю, по договору с «Алтаем» еще нужно будет внести уточнения, – сказала Настя, разгоняя собственные печальные размышления.

– Насть, давай об этом завтра, а? Знаешь, я давно хочу поговорить с тобой о другом… Насть, скажи, почему ты все время одна? Ты постоянно задерживаешься на работе, а выходные, насколько я знаю, проводишь исключительно с сыном. Ты… мужененавистница, Настя? – Он пытался шуткой сгладить неловкость, которую испытывал, задавая коллеге непривычный вопрос.

– Ну, можно и так сказать, – вздохнула она.

– Я вообще-то шутил.

– А я нет. Хотя присутствующие, разумеется, исключаются, – добавила поспешно.

– По тебе не заметно, чтобы ты как-то особенно плохо относилась к мужчинам. Просто… ты знаешь, мне все труднее смотреть на тебя только как на товарища по работе.

– Да? Почему?

– Потому что ты мне нравишься как женщина, – выдохнул Евгений.

– По-моему, тебе не стоит об этом думать. Ты ведь женат, – с упреком сказала она.

– А ты знаешь, – задумчиво реагировал Женя. – Я теперь как-то даже и в недоумении: неужели вот это самое, что у меня есть, и называется «женат».

– То есть?

– То есть теперь я вижу, что ошибся, когда женился. И в моих отношениях с ней нет ни радости, ни настоящей близости. И домой мне идти не хочется.

– Вот и мой муж когда-то решил, что ошибся… – пробормотала Настя, вставая и быстро убирая документы в папку. – Да ладно. – Она остановилась и в упор посмотрела на начальника. – Вообще-то мне жалеть не о чем. Но ты, Жень, пойми, пережив это в собственной жизни, я не могу причинить другой женщине такое же горе.

– Значит, по этой логике, я обречен. Если женился – то мотай срок до конца дней своих, да?

Настя смутилась.

– Я не знаю, – сказала, подумав. – Может, вам нужно попробовать что-то исправить.

– Ну может… Хотя не представляю, что тут можно исправить. Если я просто не люблю ее. И люблю другую.

– А она-то что обо всем этом думает?

– Не знаю. Не уверен, что она хочет развода. Собственно, я и сам об этом задумался совсем недавно. Так жили себе как-то по накатанной да и жили. Если бы не ты, еще б, может, сто лет так же прожили. Я бы пропадал сутками на работе и не задумывался особо о каких-то там семейных отношениях.

Настя молчала. Ей было неловко. И было жалко Женю. И жалко себя. И ту женщину – его жену – тоже было жалко.

В кабинете и во всем офисе, давно покинутом сотрудниками, стояла нерабочая тишина. Телефонная трель прозвучала громче обычного.

– Да! – рявкнул Евгений, снимая трубку.

На том конце связи что-то долго говорили. Его лицо стало холодным и жестким.

– Хорошо, – сказал он наконец. – У тебя все?

Настя почувствовала, что он говорит с женой. Было очевидно, что Женя тяготится и этим разговором, и этой женщиной в своей жизни.

– Хорошо. Я все понял, – снова ответил он, чуть мягче. И выслушав еще какие-то реплики, опять постальневшим голосом резал: – Это не обсуждается!.. Да!.. Да!.. Я на работе!.. Да! Такая работа! У тебя все?

Настя сидела, опустив голову. На нее нахлынули воспоминания. В голове проносились сцены последних дней с мужем, ее слезы и унижения… Евгений положил трубку и сел, уставившись на нее. Развел руками – сама, дескать, видишь.

– Зачем ты так с ней? – тихо спросила она.