Жизнь, как морской прилив

— Могу сказать то же самое. Но я бы не отказалась от такого дома, если бы он был в деревне... но... — Они обменялись быстрыми взглядами, и Эмили закончила: — Но не в той, что недалеко от нас. В той деревне живут довольно неприятные люди. Эбби говорит, что некоторые из них не дали бы никому даже дневного света, если бы могли закрыть его от других. И он должен хорошо это знать, потому что мистер Эткинс, хозяин гостиницы, его кузен... Ну ладно, пошли. Нам лучше вернуться. Но я должна закрыть двери и оставить все так, как было...

Некоторое время спустя девочки снова стояли на вершине холма, оглядываясь назад, на тот путь, который они прошли от домика. Они уже собирались повернуться и идти дальше, когда Люси указала направо от себя:

— Посмотри, там какой-то человек направляется к коттеджу.

— Где

— Ты увидишь его через минуту, сейчас его загораживает папоротник. Да вон он!

Эмили посмотрела в ту сторону и сконцентрировала взгляд на фигуре, двигавшейся внизу на приличном расстоянии от них. Что-то в его фигуре показалось ей знакомым. Но задолго до того, как он приблизился к дому и свернул направо, направляясь вдоль стены к заднему двору, Эмили знала, кто это. Этот домишко был той развалюхой, о которой говорил ей Эбби. Наверное, именно там раньше жил мистер Берч. Именно оттуда он пришел работать на ферму. Девушка не могла этому поверить. Это была такая незначительная ферма... Но одно она теперь поняла. Она поняла, почему жители деревни так к нему относились. Конечно, они могли считать его выскочкой, поскольку прыжок от этого маленького двухкомнатного домишки с ветхими разваливающимися подсобками к имению Крофт-Дин Хаус трудно было даже представить.

Хотя предполагалось, что сестры могут брать выходной на половину дня раз в неделю, Эмили полагала, что, как только они вернутся домой, хозяин будет ждать, что они снова впрягутся в работу. И до сегодняшнего дня девушка сама поступала именно так, не задавая лишних вопросов. Вернувшись с прогулки, она сразу же прошла через кухню и направилась к задней лестнице, но в этот момент со стороны главной лестницы в холл вышел Кон. Он нес поднос, сервированный для чая, но тут же остановился и улыбнулся им:

— Вы уже... пришли?

— Да, Кон.

— Я приготовил... я приготовил... чай.

— Мы пока ничего не хотим; мы скоро спустимся, Кон.

— Хорошо... Эмили... Рона в плохом настроении... Она спрашивает про Лэрри, но Лэрри... ушел. Я сказал ей, что, по его словам, ему нужно было пойти в... в Рекентон.

«Рекентон?» — Эмили повторила название про себя и удивленно подняла брови. Когда она его видела, он шел в противоположном от Рекентона направлении.

— Рона расстроена. Ее... ее постель... испачкана, но она не разрешает мне... менять ее. Ведь я вполне мог... поменять простыни.

— Она испачкала постель?

— Да, Эмили.

Девушка вздохнула. Она не любила свою хозяйку, она ее просто ненавидела, но она говорила себе, что не позволит этой злобной собаке лежать в грязной постели, если это будет зависеть от нее. Поэтому Эмили со вздохом скинула свой жакет и шляпку и, передав их Люси, сказала:

— Принеси мне фартук, но не один из моих лучших, а коричневый голландский фартук.

Она проследовала за Коном назад в кухню:

— Сначала я выпью чашку чаю.

Он радостно ответил:

— Да. Да, Эмили. Сейчас я тебе приготовлю.

Пока девушка пила чай, она сказала, больше себе, чем ему:

— Ей нужна сиделка, вот кто ей нужен.

— У нее были... Эмили... три. Но они... все ушли. Она не любит... не любит сиделок.

«Интересно, был ли на свете кто-нибудь, кого бы она любила?»

С чувством отчаяния Эмили поставила недопитый чай на стол и быстро вышла из комнаты, пересекла холл и поднялась по главной лестнице. Она постучала в дверь хозяйки и, не дожидаясь ответа, вошла в комнату.

Обе лампы уже горели, по одной с каждой стороны кровати - Рона была весьма экстравагантна и использовала масляные лампы. В помещении было очень жарко, огонь в камине был сильным. В обязанность Кона и Люси входило следить, чтобы огонь горел постоянно. А сейчас жар подчеркивал запах человеческих испражнений.

Рона Берч сидела, наклонившись, в кровати, вытянув руки к своим бесполезным коленям. Эмили приняла это за признак отчаяния и спокойно сказала:

— Я поменяю ваши простыни, мадам.

Рона Берч медленно повернула голову в ее сторону, и, когда увидела Эмили, внешность которой, казалось, изменилась, благодаря элегантности и простоте нового шерстяного платья, верхняя часть ее тела откинулась назад, и это резкое движение, наверное, доставило ей боль, поскольку Рона вскрикнула и прижала руку к груди, а потом спросила:

— Где ты взяла это?

— Платье, мадам? — Эмили дотронулась до одной из двух пуговиц на талии. — Я купила его, мадам.

— Ты купила его!

— Да, мадам.

Они пристально смотрели друг на друга, потом Эмили повернулась и пошла в гардеробную.