Жизнь Иисуса

Но Иисус называл их: «Мои овцы…», «Мое стадо…» Они знали Его голос, и Он знал имя каждого, и не только имя, но и тревоги, беды, угрызения совести, все горести живого сердца, над которым Он склоняется, словно оно имеет значение для вечности. Да и в самом деле речь идет о вечности, ибо и малейший из нас любим особой любовью.

Иисус — Пастырь, но Он также и Дверь в овчий двор. И входят в этот двор только через Него. Сын Человеческий учит отвергающий Его мир: «Не можете обойтись без Меня. Истины не найдете без Меня. Будете искать ее, презирая нашедших, и к этим поискам сведется вся ваша человеческая мудрость, потому что не захотите войти через Дверь».

Теперь в каждой беседе Иисус так или иначе намекает на Свою смерть: «Пастырь добрый полагает жизнь Свою за овец…» Единым словом раздвигает Он горы Иудеи и открывает необозримые горизонты: «Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора.»

Овечьи дворы есть всюду, где живут люди: это огражденные участки, изолированные от бурлящей толпы, отдельные островки среди враждебного мира.

19. Милосердный самарянин

Господь отошел на некоторое расстояние от Иерусалима, но не выходил за пределы Иудеи. Сейчас нельзя было далеко уходить от этого города, но не следовало и торопить время страданий. Настали последние дни беспечности и мира, когда Он раскрывает Свое сердце и рассказывает притчи, которыми до сих пор живет человечество.

Один книжник спросил: «Кто мой ближний?» — и в ответ Иисус придумывает историю о человеке, на которого по дороге из Иерусалима в Иерихон напали разбойники — эту дорогу арабы называют «Красный Подъем» из-за цвета тамошней почвы. Но выдумана ли эта история? Дорога действительно опасна. Кажется, будто Учитель присутствует там, на месте событий, Он не выдумывает их, а видит совершающееся сейчас, в момент рассказа, как видит все, и, возможно, все это происходит лишь в нескольких стадиях от того места, где Его окружила взволнованная кучка слушателей и чистосердечный книжник всем сердцем внимает каждому Его слову. Избитый и израненный человек лежит на краю дороги. Проходит священник, потом левит, но они даже не поворачивают головы в его сторону. Но вот идет презираемый священниками самарянин. Он перевязывает путнику раны, промыв их сначала вином и смазав маслом, сажает на осла, привозит вечером в гостиницу, оставляет для него те немногие деньги, что у него были с собой, и обещает доплатить остальное на обратном пути. Он задерживается в дороге, он лишает себя всех своих наличных денег.

Вифания

Как умиротворен и спокоен Сын Человеческий в эти дни Своей жизни! В начале дороги, ведущей в Иерихон, в селении Вифания был у Него дом, очаг, друзья: Мария, Марфа и брат их Лазарь. Иисус позволяет Себе небольшую передышку; это не значит, что Он нуждается в поддержке; просто Он принимает даруемые — Ему отдых и любовь. Он набирается сил перед лицом грядущих событий. Ложе, скромный стол, друзья, которые знают, что Он Бог, и любят Его как человека… Он с одинаковой нежностью относится к Марии и Марфе, хотя они очень разные. Марфа хлопочет об угощении, Мария же, сидя у Его ног, слушает Его слова, и старшая сестра сердится, оттого что вся работа ложится на ее плечи. А Господь говорит:

— Марфа, Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее.

Некоторые трактуют эти слова неправильно: «Не утруждай себя, хватит одного блюда». Но те, кто любит Иисуса, придают такое значение каждому Его слову, что на этих Его словах основано целое учение Церкви о созерцании и действии. Очевидно, лучшую часть избирает тот, кто любит и любим и внимает Возлюбленному Богу, сидя у Его ног. Но сладостно также и служить Ему в лице Его бедных, никогда не теряя чувства Его присутствия. О милая восхитительная хитрость — умение стольких душ быть одновременно и Марфой и Марией!

Иисусу вовсе не нужно было быть человеком, чтобы любить Марфу, Марию и Лазаря. Но Ему нужно было стать человеком, чтобы полюбить их смертными, привязаться к тому, что было в них тленного.

Все еще стояла осень. Покидая Вифанию, Он, должно быть, содрогался при мысли о том, что вскоре произойдет в этом доме: последний вздох Лазаря, о котором нам ничего не известно, встреча со смертью, борьба с ней Иисуса и, наконец, победа… Несомненно, Он уже мысленно предвидел эту победу и был преисполнен любви к Отцу, когда по дороге ученики неожиданно попросили: «Научи нас молиться». Он поднял глаза к небу и начал:

— Отче наш…

Отче наш