Жизнь Иисуса

В эту ночь Учитель будет повержен и Одиннадцать окажутся совсем слабыми людьми. Но Он вдруг распрямляется во весь рост — этот Назарянин из простонародья, за которым охотится вооруженный отряд, этот Иудей, объявленный вне закона, которого скоро будет оплевывать караул! С каким царственным видом бросает Он вызов, который, вознесясь над Его судьями, палачами и самим кесарем Тиберием, достигает Его Небесного Защитника:

— Мужайтесь, Я победил мир!

Первосвященническая молитва

Он победил мир, но отделил от него малое стадо, которое не погибнет. Он прославится в них перед Своим Отцом, вступив этой ночью на арену — первым из бесчисленных братьев, которые будут отданы Зверю из ненависти к Его имени. Но прежде чем сделать этот шаг, Он сосредоточивается и молится.

В небольшой фразе, несколько раз повторяемой в Евангелиях, скрыта бесконечная тайна: «Иисус отошел от них и молился…» Он молится Отцу, которому единосущен! Как это понять? Мы, созданные по образу Божию, мысленно устремляясь к Нему, обращаемся к средоточию нашего существа, словно говорим сами с собою. Самый несовершенный христианин после причастия, или просто находясь под действием благодати, освящен присутствием Трех Божественных Ипостасей и, едва погрузясь в себя, уже чувствует, как им овладевает и его очищает Бог.

Отдаленная аналогия помогает нам проникнуть в эту тайну: молитва Богочеловека, составляющего одно с Тем, Кому Он молится.

Он обращается к Себе и одновременно к Другому. Но на этот раз, перед наступлением власти тьмы, беседа Отца и Сына происходит в присутствии молодого юноши — Иоанна, сына Зеведеева. Может быть, он не воспринимал отчетливые слова. Быть может, ему была дана возможность участвовать в безмолвной молитве, и молитва любимого Учителя, творимая в полном молчании, слово за словом запечатлевалась в сердце внимающего ученика.

Он один запомнил эту молитву, потому что один ее слышал. Но не потому, что он был лучше других: он был самым неистовым и страстным. «Сын грома» еще вчера требовал места у престола для себя и своего брата, считая себя достойнее других, потому что был особенно любим. Он бывал дерзок, как ребенок, которому все прощается. Как-то раз он прервал Учителя, спеша похвастать, что запретил какому-то человеку изгонять бесов именем Иисуса — как будто Иисус принадлежит ему одному! Подобно всем юношам, он был жаден, неистов и жесток и даже хотел низвести огонь небесный на самарянский город, где их не пожелали принять.

Тем не менее Иисус больше всех любил этого юношу, который не был так богат, как тот другой, и вообще был довольно беден (хотя и принадлежал к более знатной семье, чем большинство учеников: его отец Зеведей имел работников, кроме того, похоже, что Иоанн был принят в доме первосвященника). Любимый ученик не только обладал свободным и широким умом, но был необычайно одарен. Почти все святые, начиная от апостола Павла и Отцов Церкви первых веков и кончая Августином, Бонавентурой, Фомой, Франциском, Хуаном де ля Крусом — были наделены дарами Святого Духа, но Иоанн — более их всех.

Мог ли ум Иоанна, воспламененный любовью, сам проникнуть в тайну последней молитвы Сына Человеческого? Нет, вероятно, но его голова недавно покоилась на груди Иисуса, и в это бесконечное мгновение он стал иным. «Сын грома» отныне будет сыном Любви — он открыл тайну, которую никогда не забудет, то, что увидели его глаза, услышали уши, ощутили руки, — тайну Слова Жизни.

Переданные Иоанном торжествующие слова Христа, произнесенные незадолго до Гефсиманского борения, поражают. Молитва Христа, которую запомнил Иоанн, полна спокойной уверенности, как будто Господь пользуется последними минутами, прежде чем вся власть будет отдана силам тьмы:

— Отче! Пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя, как Ты дал Ему власть над всякой плотью, да всему, что Ты дал Ему, даст Он жизнь вечную. Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа. Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои…

Иисус на мгновение вглядывается в океан скорбей, на берегу которого стоит. Но отворачивается от него, чтобы посмотреть на дело, совершаемое Им от века: на неразрывную связь освященного творения с Богом Отцом в лице Сына. «Да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино».

Но где проходят границы того мира, о котором Он не молится? Какой будет судьба этого отвергнутого мира?

26. Гефсимания

Настало время выйти из дома в ночь. Когда Он переступит порог, начнутся Его Страсти. Он произносит «халел» — пасхальное благодарение — и толкает дверь. Спустившись вниз, обходит Храм, освещенный пасхальной луной, и достигает ограды у подножия Масличной горы. С тех пор как Иисуса начали преследовать, эта кучка людей часто ночует в саду, называемом Гефсиманией из-за того, что здесь находится давильня для маслин. Это было их обычное убежище, если они не уходили в Вифанию.