Жизнь и время Гертруды Стайн

Новые лица

В середине 20-х годов здоровье Гертруды оставляло желать лучшего, хотя она перестала употреблять алкогольные напитки и курить. Сказывался возраст.

Излишний вес, вызванный перееданием, доставлял беспокойство. Она страдала несварением желудка и колитом. Вдобавок у нее обнаружили опухоль в животе. Доктор предложил операцию, но она считала себя знающей в медицинской области, и решила опухоль не удалять. Но совету сбросить вес последовала. С трудом и в недостаточной мере, но вес уменьшила. Для композитора Вирджила Томсона, впервые увидевшего Гертруду в 1926 году, она все еще выглядела монументальной, хотя и не такой, как на ранних фотографиях; следуя новой парижской моде, подрезала волосы, голова еще больше стала напоминать голову римского императора. Она регулярно и помногу ходила, рацион питания заметно изменился.

Работа по ночам почти прекратилась. Гертруда вставала позже, гостей до 4-х часов дня не принимала — то были часы писательского труда: «Писать и читать — для меня синонимы существования».

Элис уходила спать не позже 11 вечера, иногда оставляя Гертруду наедине с гостем, чего до войны не случалось. Соответственно и вставала рано, до прихода домработницы и протирала хрупкие вещицы сама. Кроме печатания рукописных материалов, на ней лежала и почтовая переписка. Многие письма подписаны Токлас.

Раз в неделю женщины отправлялись в Американскую библиотеку и нагружались книгами, особенно по истории Америки и детективами. Зимние месяцы принадлежали Парижу, летние — Италии.

Заметным событием в середине 20-х годов стало приглашение Стайн посетить Англию с чтением лекций. Приглашение последовало от Кембриджского университета и инициировано было поэтессой Дамой Эдит Ситвелл, дочерью угольного магната, эксцентричного сэра Джорджа Ситвелла, 4-го баронета Ренишо Холл. Ситвелл прочла книгу География и пьесы и поместила положительную рецензию в одном из журналов. Лично обе женщины познакомились в конце 1925 года и понравились друг другу.

Некоторые критики находили обеих дам похожими в своих литературных изысканиях; поэзию английской поэтессы многие считали вычурной, абстрактной, манерной, трудной для понимания.

Ситвелл развила кипучую деятельность, пропагандируя творчество новой знакомой. Получив приглашение от литературного общества при университете, Стайн первый раз отказалась — была не в настроении и вдобавок побаивалась чопорного английского общества.

Разочарованная Ситвелл отправила в Париж письмо: «Я все еще упорно работаю, пропагандируя Вас… Столь значительный писатель, как Вы, просто обязан победить <…> Я надеюсь, Вы не позволите испытаниям, выпадающим на долю каждого новатора, отвлечь Вас от огромной творческой работы. <…> Пожалуйста, если можете, пересмотрите решение и помогите тем неоценимым образом, каким умеете только Вы, в пропаганде [вашего творчества]». Под ‘испытаниями’ Ситвелл имела в виду негативизм к произведениям Гертруды со стороны некоторых британских писателей, в частности Вирджинии Вульф. После вторичного приглашения, столь убедительно изложенного, Гертруде, чтобы не потерять лицо, ничего не оставалось, как согласиться.

Гертруда засела за работу, решив рассказать о своем становлении как писателя и причинах, по которым она пришла к своему модернистскому стилю. Лекция получила название Композиция как объяснение.

В марте 1926 пришло второе предложение, на сей раз от университета в Оксфорде, с просьбой выступить перед местным литературным сообществом. Гертруда ответила положительно.

Чем ближе приближалась дата лекций, тем большее волнение, даже нервозность, охватывали Гертруду. Ситвелл писала о том, что приезд ожидается одними с большим интересом, другими — с озлоблением и грубостью, «но, в конце концов, на скучное, тупое воспаляться ведь люди не будут» — добавила она. Видимо, чтобы успокоить и вдохновить Гертруду.

Волновали всякие детали. Как вести себя во время лекции? В какой манере читать? Что одеть, в конце концов? Гертруда даже размышляла, не взять ли ей уроки красноречия в Сорбонне, но потом отказалась от этой идеи. Зато отныне каждому, приходящему в дом, надлежало выслушать чтение, и каждый давал ей советы, иногда самые противоположные.