Жизнь и время Гертруды Стайн

Что-то тут навеяно Гертрудой, что-то идет от самого автора. Двадцать с лишним лет спустя Мейбл, ставшая к тому времени Мейбл Эванс Додж Стерн Лухан (имена четырех ее мужей, последний из которых — Тони Лухан — был таосским индейцем), заметила: «С таким энтузиазмом я, возможно, не написала бы ныне о ее книгах, но, в конце концов, я сейчас намного старше».

Опубликованная статья вызвала большой переполох в артистических и литературных кругах. «Я внезапно оказалась в вихре новой, незнакомой жизни, и если на этой выставке родилась Гертруда Стайн, то родилась и Мейбл Додж».

Демонстрация новых идей и подходов на Армори Шоу вызвала серию негативных статей. Особенный скандал навлек на себя Дюшан своей работой Обнаженная, спускающаяся по лестнице. Досталось и Стайн. Однако один из будущих известных поэтов, изучавший также живопись, Эдвард Эстлин Каммингс, в ту пору готовивший диссертацию в Гарварде, поддержал писательницу: «Гертруда Стайн подчиняет значение слова красоте самого слова. Ее искусство есть литературное озвучивание картины, доведенное до крайности».

Получив копию ставшей знаменитой статьи Додж, Стайн ответила теплым благодарственным письмом. Когда летом следующего года выяснилось, что Додж не приедет в Европу, Стайн расстроилась и выразила искреннюю озабоченность состоянием ее дел. Гертруда с благодарностью отреагировала на усилия Мейбл по пропаганде своего имени: «Вы создали мне аудиторию, то был настоящий триумф, и нет предела моей благодарности».

Дружба между Мейбл Додж и Гертрудой длилась недолгое время. Разрыв стал типичным концом многих последующих дружеских отношений, возникших между хозяйками салона и гостями. Как только союз между Гертрудой и Элис укрепился твердыми взаимными обязательствами, прежние связи и контакты, те, которые, по мнению Токлас, угрожали их любви, резко обрывались. Мейбл случилось стать первой, кто испытал перемену. В частности, Токлас припомнила малоприятный эпизод, ранивший ее во время пребывания на вилле Курония.

В то посещение (видимо, последнее) у Мейбл была любовная интрига с домашним учителем сына, двадцатидвухлетним футболистом. Поскольку комната Гертруды соседствовала со спальней хозяйки, и работала она над рукописью до глубокой ночи, то могла слышать, как любовник проникал в спальню, уходил, и все, что случалось в промежутке. По свидетельству Мейбл, она убедилась, что Гертруда прислушивалась ко всему, что происходило за стенкой. И далее:

Однажды, сидя напротив меня на стуле… Гертруда послала мне… такой мощный наэлектризованный взгляд, что он, казалось, рассек воздух, как стальной заряженный стержень, — по нему пропутешествовала улыбка — сильнодействующая — Небеса! Я и сейчас так отчетливо её помню!

Взгляд этот не упустила и присутствовавшая Элис. Она тут же выскочила из-за стола и выбежала на террасу. Гертруда последовала за ней и вскоре вернулась с объяснением, что Элис не переносит жары и, отдохнув на свежем воздухе, присоединится к ним. «С того времени Элис начала отдалять меня от Гертруды — росо-росо[24] — но настоящий разрыв наступил позднее, уже после того, как я опубликовала первую в Америке статью о ее произведениях». Гораздо позднее Мейбл утверждала, что именно ее статья в Арт и Декорейшн нанесла окончательный удар по их отношениям. Она поинтересовалась мнением Лео: «Он рассмеялся и сказал, что, по-видимому, она [Гертруда] засомневалась, кто был медведем, а кто вожаком. Но я чувствовала: то было успешное усилие Элис оторвать от меня Гертруду — ее личное желание, но мне недоставало моего славного, толстого друга».

Элис, несомненно, ревновала, зная о бисексуализме Мейбл. ‘Выбежать’ для Токлас в тот момент было единственной возможной реакцией. Позже появляются другие, более сильные средства, и с 1914 года оживленная переписка между Гертрудой и Мейбл пошла на убыль. Стайн подчинилась Токлас, оберегая свою любовь.

Мейбл пыталась восстановить контакт, предлагала прочесть рукопись своего первого тома воспоминаний (в 1925 году), но все письма и призывы остались безответными.

Они так и не встретились.

* * *

Армори Шоу сопровождалось многочисленными встречами и приемами (соответственно, и знакомствами) в литературно-издательской среде. И везде Мейбл старалась, чтобы имя Гертруды Стайн оставалось на слуху. Одна из таких встреч подарила Гертруде редкостного и преданного друга — американского журналиста, писателя, ставшего позднее фотожурналистом, — Карла Ван Вехтена.