Жизнь и время Гертруды Стайн

К моменту землетрясения она уже давно перешагнула возраст, когда большинство сверстниц обзаводились семьями. Неудивительно, что и Аннетт и Гарриет по-прежнему оставались ее подругами.

* * *

Для поездки в Европу Элис нужны были средства. Она и так была в долгах из-за нескольких купленных меховых вещей. Гарриет одолжила ей тысячу долларов[20], чтобы расплатиться с долгами и отложить часть на поездку. Отца Элис уговорила довольно быстро, предполагалось ее скорое возвращение. В августе 1907 года обе подруги отправились в Европу на поиски развлечений.

Элис в своих воспоминаниях весьма скупо описывает детали путешествия, равно как и финансовое обеспечение поездки; денег, одолженных у Гарриет, вряд ли хватило бы на длительное пребывание в Европе. Не пишет она, и как долго они планировали проводить время во Франции.

Восьмого сентября Гарриет и Элис прибыли в Париж и остановились в отеле.

В тот же день Майкл Стайн послал им приглашение на обед. На обеде присутствовала и Гертруда. Там и произошла знаменательная для двух женщин встреча. Даже спустя более полувека Элис сохранила трепетные, полные любви воспоминания:

Гертруда Стайн целиком завладела моим вниманием. Она предстала передо мной золотисто-смуглым явлением, опаленная солнцем Тосканы, с золотым мерцанием теплых каштановых волос. На ней был коричневый, вельветовый в рубчик костюм, на груди — большая круглая коралловая брошь. Когда она говорила, немного, или смеялась от души, мне казалось, что ее голос доносится именно из этой броши. Голос не был похож ни на какой другой — глубокий, сочный, бархатистый, как мощное контральто, как два голоса. Она была крупная и грузная, с маленькими деликатными руками и прекрасно вылепленной уникальной головой. Ее часто сравнивали с головой римских императоров…

Почти сорокалетняя Гарриет, на 7 лет старше Гертруды, интересовала последнюю только с точки зрения психологии. А вот Токлас с первого же знакомства целиком привлекла ее внимание своей необычной внешностью. Вот портрет Элис, описанный одной знакомой:

Стройная и хрупкая, смуглая, с прекрасными серыми глазами и ниспадающими ресницами — у нее был опущенный еврейский нос и приспущенные веки; уголки алого рта и мочки ушей прогибались под весом черных, волнистых еврейских волос с длинными тяжеловесными восточными серьгами… Она выглядела как библейская Лия в своем почти ближневосточном наряде: черные волосы, грубые цепочки и украшения, меланхоличный нос.

Прочитав строки об Элис, можно подумать, что он списан с фотографии, до того словесный портрет выразительно точен.

Стайн немедленно выделила Элис и пригласила ее одну к себе на следующий день, предложив совершить совместную прогулку.

Гертруда сразу поставила себя в превосходящую позицию (не будет ошибкой добавить — по Вейнингеру: служанка-госпожа). Элис опоздала к назначенному часу и, хотя послала предупредительное послание пневматической почтой, встретила суровую ответную реакцию — Гертруда предстала «мстительной богиней», выговорив бедняжке за опоздание: «Никто прежде со мной так бесцеремонно не обращался». В рукописи воспоминаний Элис упоминает, что от такой тирады даже расплакалась. В печатный вариант ‘слезы’ не попали. Вскоре Гертруда сменила гнев на милость, и вместе они прогулялись по Парижу, посидели в кондитерской. Гертруда пригласила приезжих на обед.

«В первый же день из меня сотворили идола», записала Гертруда, что и было ее целью.

Хотя Гертруда была старше Элис всего на три года с небольшим, она явно превосходила ее по жизненному опыту, жизненной силе. Элис отметила у Стайн «огромное ощущение жизни, свойственное гению».