Жизнь и цель собаки

Даже не совсем так. Я щенок, который вдруг вспомнил, что это я. Вдруг, в одно мгновение оказалось, что я гляжу на мир глазами совсем юной собаки. Но если вспомнить все, что было раньше, то это очень странно. Мне казалось, что сделано все; не может быть никакой причины продолжать – что я могу сделать более важного, чем любить мальчика?

Итана мне так не хватало, что иногда приходилось скулить – мои братья и сестры принимали это за слабость и прыгали на меня с намерением подчинить. Их было семеро, все темно-коричневые, с черными отметинами; удивительно, что им невдомек, кто тут главный.

Обычно за нами ухаживала женщина, хотя был и мужчина – он часто спускался в подвал кормить нас; и именно он вытащил нас в коробке во двор, когда нам исполнилось несколько недель. Большой самец, сидевший в клетке, обнюхал нас, когда мы подбежали к нему, и мне откуда-то стало понятно, что это наш отец. Никогда прежде не приходилось встречать отца, и непонятно было, зачем он здесь.

– Похоже, он к ним добр, – сказал мужчина женщине.

– Будешь умницей, Берни? Хочешь выйти? – Женщина открыла клетку отца – видимо, его звали Берни; самец, выпрыгнув, обнюхал нас и пошел полить забор.

Мы галопом понеслись за ним, то и дело тыкаясь мордой в землю, потому что наши щенячьи ножки плохо двигались. Берни опустил голову, и один из моих братьев, подпрыгнув, непочтительно куснул его за ухо, но отец, похоже, не возражал. Он немного поиграл с нами, раскидав в стороны, и пошел к задней двери, чтобы его пустили обратно.

Через несколько недель, во дворе, меня утомила попытка показать одному из моих братьев, кто тут главный; пришлось присесть в травку, и вдруг мне разом стало ясно, что я девочка! Достаточно было обнюхать свою мочу; мой брат решил воспользоваться удобным случаем, чтобы с разбегу налететь на меня, пришлось предупреждающе зарычать на него. Что бы подумал Итан?

Как могу я, Бейли, быть девочкой?

Только теперь я не Бейли. Однажды мужчина пришел, чтобы поиграть с нами в необычную игру. Он хлопал в ладоши, и тех, кто не пугался шума (меня в том числе), клал в коробку. Потом он начал доставать нас по одному из коробки – когда пришла моя очередь, он отвернулся от меня и пошел прочь, как будто забыл, что я тут, пришлось идти за ним. Только за это он сказал, что я хорошая собака, – похоже, его легко удивить. Он был примерно в том же возрасте, в каком была Мама, когда разбила окно машины и дала мне воды – в тот день, когда мы встретились с моим мальчиком.

Мужчина завернул меня в футболку и сказал:

– Ну, девочка, сможешь выбраться?

Мне стало понятно, что он передумал оставлять меня в футболке – пришлось выпрыгнуть и побежать к нему. Мужчина снова принялся хвалить меня.

Во двор пришла женщина и стала наблюдать.

– Большинству требуется минута, чтобы выкарабкаться, а эта – просто уникум, – заметил мужчина. Он перевернул меня на спину, я начал – верней, начала – извиваться и подумал – подумала, – что так нечестно, ведь мужчина гораздо крупнее меня.

– Джейкоб, ей это не нравится, – обратила внимание женщина.

– Это никому не нравится. Вопрос в том, прекратит ли она сопротивляться и признает меня хозяином, или будет драться дальше? Мне нужна собака, которая знает, что я хозяин.

Я услышала слово «собака» – оно звучало не сердито, значит, меня не наказывали, хоть и прижали к земле. Я поняла, что не знаю такой игры, и просто успокоилась, прекратив борьбу.

– Хорошая девочка! – снова сказал мужчина.

Потом он скатал газету в комок, показал мне и начал махать перед носом, пока не раздразнил. Я чувствовала себя глупой и неуклюжей: когда комок оказывался передо мной, я пыталась укусить его своей щенячьей пастью, но не успевала. Потом мужчина отшвырнул комок на несколько футов, я побежала и набросилась на него. Ага! Теперь попробуй отними!

Тут мне вспомнился Итан и его дурацкое летало, и то как удавалось порадовать мальчика, принеся его обратно. Я развернулась и подбежала к мужчине, положила мяч к его ногам и села ждать, когда он бросит снова.

– Эта, – сказал мужчина. – Я беру эту.

Я заскулила, когда увидела, какая поездка мне предстоит – в кузове грузовика; в клетке, точно в такой нас везли в шумную комнату со Спайком. Я же собака переднего сиденья; все могут подтвердить!..

Мой новый дом напомнил мне место, где мы жили после пожара. Квартира была маленькая, балкон выходил на парковку, зато она была недалеко от замечательного парка, куда мужчина водил меня несколько раз в день.

Я знала, что нахожусь далеко от Итана, судя по запаху деревьев и кустов – здесь было не так сыро, как на Ферме, хотя кругом буйно росли цветы и кустарники. Воздух был пропитан сильным запахом автомобилей, и я непрерывно их слышала. Иногда налетал горячий, сухой ветер – и напоминал Двор, а иногда воздух был мокрый насквозь – такого не случалось, когда меня звали Тоби.

Мужчину звали Джейкоб, а меня он назвал Эллейя.

– Это по-шведски значит «лось»; ты теперь не немецкая овчарка, а шведская.

Я непонимающе повиляла хвостом.

– Эллейя. Эллейя. Пошли, Элли, пошли.

Его ладони пахли маслом и машиной, газетами и людьми.