Жизнь и смерть Бобби Z

Настоящее имя у него – Лобо Рохас, Красный Волк, в честь того маленького мексиканского волчка, которого в этих местах практически полностью истребили. По весне эти паршивцы – сущая смерть для телят, так что хорошо, что местные ранчеры почти всех волчков успели перестрелять, до того как вмешалось ЭПА, Агентство по защите окружающей среды.

Короче говоря, Джонсон считал, что Рохас выбрал себе удачное имя, потому что среди всех сколько-нибудь прямоходящих существ не сыскать другого такого же сволочного маленького убийцы.

– Рохас – он где? – требовательным тоном спросил Джонсон.

– Сзади, – каркнул мужчина. Глаза у него косили, а рот был обведен бледным кольцом золотой краски. Золотую краску они любят вдыхать больше всего, а почему – неизвестно.

Сзади.

Джонсон вынул пистолет из кобуры и пинком открыл дверь в маленькую заднюю комнату.

Рохас скатился с женщины, на которой лежал, и приземлился на ноги. Свой чертов большой нож он прятал, как всегда, у ребер, чтобы никто не мог выбить его ногой из рохасовой руки.

Глаза у него были опухшие, налитые кровью, но при этом – черные как уголь, и так же ярко горели.

Да-а-а, думал Джонсон, глядя, как голый коренастый индеец направляет на него нож, Рохас проснулся сердитым.

Джонсон большим пальцем взвел курок и прицелился в квадратный лоб индейца.

– Если плюнешь в меня, ты, недоносок, – предупредил Джонсон, – разнесу тебе башку.

Этот Рохас любит плеваться, если его разбудить.

– А я отрежу тебе яйца и скормлю этой шлюхе.

– Сдается мне, она пропустила не так много трапез, – заметил Джонсон. – Ты уверен, что она голодная?

Женщина мирно спала, не потревоженная их перебранкой.

– У меня есть для тебя работа, – сказал Джонсон.

Рохас покачал головой:

– Я сейчас пью и трахаюсь.

– Мне нужно, чтобы ты кое-кого выследил.

Рохас пожал плечами.

Для этого он им всегда и нужен. Если какой-нибудь беглец удирает в пустыню и его не могут найти, идут к Рохасу. Или если кто-то из «койотов» вдруг поумнеет, обоснуется в их части пустыни и начнет перехватывать их беглецов, они высылают туда Рохаса.

И Рохас находит этого «койота» и насаживает его голову на шест из мескита.

Чтоб другим неповадно было.

– Хочешь ее трахнуть, Джонсон? – спросил Рохас. – Можешь.

– Нет, не думаю, что я бы смог, – ответил Джонсон. – Давай, накинь на себя что-нибудь, след остывает.

– Это для тебя он остывает, Джонсон. Не для меня.

– Да-да-да. Пошли.

– Я бы лучше потрахался.

– Я бы тоже, – ответил Джонсон. – Но меня там дожидается один милый дружок, который убил уже трех моих кауилья.

Джонсон рассчитывал, что Рохас от этих слов заведется. Не потому что захочет отомстить за кауилья, а потому что ему захочется показать: он может то, чего не могут они.

Рохас – это личность.

– Мне плевать, – сказал Рохас. – Я пьяный.

– Ты родился пьяным.

– Моя мать, это она была пьяная.

– Иначе бы она сделала аборт и не стала бы тебя рожать.

Что да, то да: Рохас – сущий урод. Приземистый, с плоским носом, глаза слишком широко расставлены. Кисти и ступни – как звериные лапы.

И, черт возьми, этот нос славится звериным обонянием.

– Или мне тебя пристрелить? – спросил Джонсон.

– Ты слишком медленный, чтобы меня пристрелить, – ответил Рохас, и Джонсон заметил, что он слегка отвел нож назад, словно готовясь броситься.

И ведь он, пожалуй, прав, подумал Джонсон. Он может зарезать меня, прежде чем я успею выстрелить.

– Ладно. – Джонсон опустил пистолет. – Подыщу себе кого-нибудь другого. А ты возвращайся к своей толстухе.

Рохас поднял с пола свою бутыль с мескалином и серьезно к ней приложился, делая вызывающе долгий глоток. Забрался обратно на грязный матрац, положил нож так, чтобы он был под рукой, и шлепком разбудил женщину. Что-то сказал ей по-испански – слов Джонсон толком не разобрал, но смысл был ясен.

Джонсон позволил Рохасу углубиться в его занятие, подождал, пока уродливое лицо Красного Волка исказилось от кайфа и он закрыл глаза. Тогда Джонсон шмякнул его рукояткой пистолета, метя за ухо. Раз – шмяк! – два – шмяк! – и тщедушное тельце Рохаса обмякло.

Потом Джонсон убрал пистолет в кобуру, поднял Рохаса на плечо, другой рукой схватил ворох его одежды. Дотронулся до шляпы, прощаясь с женщиной, вынес индейца наружу и бросил в кузов грузовика.

В грузовике уже как псы сидели и ждали трое приятелей Рохаса. Они сразу смекнули, что намечается работа и они смогут раздобыть деньжат, чтобы купить мескалина или ящик-другой клея «Тестер».

Джонсон сел за баранку и со вздохом отправился назад на ранчо.

19

Похороны Эскобара превзошли все ожидания Гружи.

Женщины рыдали так, точно у них отобрали чеки социальной помощи, а лица мужчин в дешевых костюмах были такими мрачными, что это не могли скрыть даже большие темные очки. Чтобы еще больше порадовать Гружу, те представители мужской половины родичей Эскобара, что были помоложе, вырядилась в свои лучшие бандитские облачения типа «в-понедельник-иду-хоронить»: чистые белые футболки, отглаженные джинсы на два размера больше, чем надо, и спортивные куртки «Рейдерс».