Жизнь и смерть Бобби Z

Когда он возвратился к себе в комнату, она его ждала.

Сидела на кровати с бокалом красного вина, жакет наброшен на черную шелковую ночную сорочку. Каштановые волосы распущены. Она выглядела как модель из журнала «Виктория сикрет», рекламирующая нижнее белье (в тюрьме – три пачки сигарет за номер), только лучше, к тому же куда реальнее.

Но Тима волновало не только это.

– Это мой мальчишка? – спросил он.

Если у Бобби Зета, черт бы его побрал, есть ребенок, то почему Эскобар не занес этот факт в свою папку – вместе с любимым видом спорта и предпочитаемым сортом пива?

– Его зовут Кит, – сообщила Элизабет. – Оливия думала, вам понравится.

Он решил попытать счастья.

– Она никогда мне не говорила, – буркнул он.

– Ну, для этого вы должны были оказаться поблизости, – язвительно заметила она. – Послушайте, я вас не виню. Если бы мне нравились женщины, я бы тоже с ней хотела. Она красавица.

– И долбаная неудачница, – добавил он.

– И долбаная неудачница.

– Кто знает, что ребенок мой? – поинтересовался он.

– Оливия и я, – ответила Элизабет. – Теперь и вы.

Тим подумал: ну а что, это же хорошая новость, верно?

– А почему вы мне рассказали?

– Мне показалось, что вам следует знать.

Он задумался: черт дери, просто голова кругом идет. Оглядел пристально ее тело под струящимся шелком сорочки и несколько двусмысленно произнес:

– Долго же вы собирались!

– Сегодня такой день – день сюрпризов. Вот и мне Брайан преподнес подарочек. – И, глянув в его ошарашенное лицо, Элизабет добавила: – Это я вас имею в виду.

У Тима стояло так, что джинсы грозили вот-вот лопнуть, но он надеялся, что она этого не замечает.

Однако она смотрела ему аккурат в промежность.

И вот Элизабет поднялась с постели, как давеча с шезлонга, – медленно разворачивая свои кольца, и спустила с Тима джинсы. Опустилась на колени, правой рукой легонько сжала его яйца, а левой приподняла член и обхватила его губами. Пока она ласкала его, Тим смотрел сверху вниз на ее рыжие волосы и красивое лицо и безуспешно пытался выдавить хоть слово…

– Давно со мной такого не было, – хрипло прошептал он наконец.

– Хочешь кончить мне в ротик, милый?

– Нет.

Но она снова принялась за дело, пока у него не начали подгибаться ноги. Тогда она выпрямилась и сняла свою сорочку.

Он чуть не кончил, глядя на нее. Груди у нее больше, чем он думал, живот плоский, ноги длинные и поблескивают. Она опрокинула его на кровать и прошептала:

– Хочу сделать это нашим старым способом.

«Старым способом?! – пугается Тим. – Нашим старым способом?! Она меня знает? То есть не меня – Бобби. А они-то мне вдалбливали, что никто тут не видел этого типа года с восемьдесят третьего, а эта милашка, выходит, с ним спала?! Стало быть, мне надо ходить как он, говорить как он, да еще и трахаться как он?!»

И он соображает, что, если у него есть хоть капелька мозгов, ему следует выкинуть ее отсюда или изобрести какую-нибудь отмазку, к примеру, сослаться на недолеченный триппер или что-нибудь в этом роде, но в этот момент Тим думает не мозгами.

Так что он ложится. Она поворачивается к нему спиной, садится над ним на корточки и улыбается, глядя через плечо. Смеясь, показывает на зеркало, и он понимает, что все может увидеть. Ее шею, и волосы, и спину, и прекрасную маленькую задницу, которая поднимается и опускается на нем, и в зеркале – ее лицо, и грудь, и киску, которая скользит вверх-вниз, вверх-вниз.

Элизабет видит, что он смотрит, снова смеется и начинает ласкать себя длинными пальцами, продолжая скользить вверх-вниз. Он хватает ее за плечи, чтобы задать ритм, прижимает ее к себе, и они продолжают скачку, пока он не произносит:

– Я больше не выдержу.

Она стонет, чтобы ему было приятнее, и, задыхаясь, говорит:

– Скажи мне, когда соберешься кончать.

Это для того, чтобы она смогла вовремя его вынуть, думает Тим, но, когда он сообщает, что сейчас кончит, она прижимает его еще сильнее и спрашивает: «Хорошо? Тебе хорошо?»

Он отвечает: «Очень хорошо», – и это, похоже, совсем срывает Элизабет с катушек, и она выгибает свою мускулистую спину и спрашивает снова, и он отвечает, и она вскрикивает «о, о, о, о!» и удерживается на самой его головке, и они оба видят, как его член пульсирует, когда он кончает.

Потом они лежали рядом, болтая о старых временах, о люксе в «Рице», о ленивых деньках на побережье и о горячих ночах в его передвижном домике на пляже в Эль-Морро, к северу от Лагуны, совсем рядом. Она поведала, что там-то в него и влюбилась, а несколько месяцев назад туда прогулялась, и там, кажется, ничего не изменилось. Он как, все еще хозяин всего этого? А он добросовестно морочил ей голову, припоминая всю ту фигню, что заставлял его учить Эскобар, и потом они трепались о жизни, ее и его, и она рассказывала ему, что произошло с тех пор, как он удрал и оставил ее зависать в Лагуне.