Жизнь и реформы

…Вели разговор, обсуждали все, что произошло за эти дни в Москве, стране, в крымской резиденции президента, что пережили, как пережили. Говорили о нашем времени, о людях в нем. Александр Владимирович рассказывал о защитниках Белого дома: как за два часа обучил людей держать цепь; об офицерах охраны, прилетевших с ним спасать президента. Ни один из них не отказался, не остался в Московском аэропорту, хотя знал о возможности трагического исхода полета. Вадим Викторович и Евгений Максимович рассказали, как они готовили текст заявления, с которым выступили 20 августа. Показали текст, я оставила его у себя: «Считаем антиконституционным введение чрезвычайного положения и передачу власти в стране группе лиц. По имеющимся у нас данным, Президент СССР М.С.Горбачев здоров. Ответственность, лежащая на нас, как на членах Совета безопасности, обязывает потребовать незамедлительно вывести с улиц городов бронетехнику, сделать все, чтобы не допустить кровопролития. Мы также требуем гарантировать личную безопасность М.С.Горбачева, дать возможность ему незамедлительно выступить публично». Заявление это отказался подписать член Совета безопасности, министр иностранных дел СССР А.А.Бессмертных.

Приземлился самолет в Москве в 2 часа ночи, во Внуково II. В аэропорту много встречающих. Плотным кольцом окружили Михаила Сергеевича. Ирина и я с детьми сразу садимся в машины. Меня бросает в дрожь. Не могу совладать с собой.

…Москва прощается с Владимиром Усовым, Дмитрием Комарем, Ильей Кричевским. Сотни тысяч москвичей в похоронной процессии. Верю, их скорбь и боль разделяют миллионы.

26 августа, понедельник

…Вновь и вновь переживаю случившееся. В сознании одна за другой всплывают детали, на которые раньше как-то не обратила внимание я.

Перед отъездом Плеханова из Фороса (он вместе с нами прилетел туда 4 августа, побыл дня два-три и улетел в Москву) в беседе на вопрос Михаила Сергеевича: «Как обстановка в Крыму?» — ответил: «В общем, ничего. Но мы немного усилили охрану на море, добавили группу аквалангистов». Было это действительно вызвано необходимостью охраны президента? Или уже реализацией определенного плана по его изоляции?

В той же беседе Плеханов настоятельно просил отпуск для Медведева. Хотя, на взгляд Михаила Сергеевича, никаких объективных причин для этого не было.

13 и 14 августа Анатолий заметил, что на смену стоявшему обычно у входа в бухту «сторожевику» № 026 пришел другой, иного типа «сторожевик». Это был большой корабль, который раньше можно было видеть только в бинокль на линии горизонта.

Каждый день, утром, Анатолий встречался с Медведевым на теннисном корте. 18 августа, когда расходились, Анатолий спросил: «Владимир Тимофеевич, завтра будем играть?» (19-го намечался отлет Михаила Сергеевича в Москву, и Анатолий решил уточнить.) Медведев ответил: «Вообще не знаю… У Михаила Сергеевича ведь радикулит». Анатолия это удивило, и за завтраком он спросил у нас: «Вы поменяли день отлета в Москву? Перенесли на 20-е?»

Когда 15 августа Михаилу Сергеевичу срочно понадобилась дополнительная медицинская помощь, доктор Лиев, который должен был ее оказать, прилетел только через двое суток. Причины задержки до сих пор не ясны.

27 августа, вторник

…Путч провалился. Демократы празднуют победу, говорят о консолидации сил, о свободе, обновлении общества, воплощении в жизнь долгожданных реформ.

Но что происходит с нами сегодня? Идет обострение национальных, экономических проблем, общество все больше раскалывается. Разносят не только «путчистов», но и «коммунистов», «кагэбистов», «партократов» и им сочувствующих. Идет яростная борьба за захват «власти», «сфер влияния», «имущества». Разрываются веками сложившиеся в стране связи, традиции. Разрушается… государство.

Заметались вечно холуйствующие в поисках нового «хозяина», «покровителя» люди без стыда и морали.

В средствах массовой информации одна за другой печатаются статьи о необходимости «хорошего диктатора», «хорошей диктатуры». Под сомнение ставится позиция президента страны. Кое-кто не останавливается и перед открытой клеветой, ложью».

Судьба партии: кто кого предал

Продолжу свой рассказ. Я вернулся в Москву в 2 часа ночи 22-го. Самолет приземлился во Внукове, нас сердечно встретили. Мы с Раисой Максимовной и Ксенией сели в один автомобиль, Ирина, Анатолий и Настёна — в другой. И тут дало о себе знать напряжение, копившееся все эти дни. Мужественно держалась в Форо-се Ирина, а потом с ней произошел тяжелый нервный срыв. Жаль было старшую внучку, которая уже многое понимала. Раиса Максимовна два года болела: последствия Фороса и послефоросских событий в стране.

23 августа я отправился в Кремль. По пути в кабинет сказал корреспондентам фразу, которую потом так часто цитировали и по-разному толковали: «Я приехал из Фороса в другую страну и сам уже не тот, кем был, другой человек». Это было первое спонтанное впечатление от происшедшего. Тогда я еще не мог осознать всего масштаба совершившейся трагедии.