Жизнь и реформы

Первый день Пленума прошел относительно спокойно. Ошеломляющее впечатление произвела публикация Ново-огаревского Заявления. Рвущихся в бой, вероятно, попридержало и мое вступительное слово. Но не надолго. Видимо, они держали совет ночью, и на другой день обойма ораторов, распаляя зал, насела на генсека. Особенно резко, даже грубо выступил Гуренко, заявивший: «Со страной сделали то, что не смогли сделать враги». Он потребовал «законодательно закрепить за КПСС статус правящей партии», восстановить прежнюю систему расстановки руководящих кадров, контроль партии над средствами массовой информации. Трудно было поверить, что можно в такой степени быть рабом предрассудков и оторваться от жизни.

Не отстали от него Прокофьев, Гидаспов, Малофеев. Первый секретарь Компартии Белоруссии прямо потребовал от президента ввести чрезвычайное положение. Собственно говоря, к этому вели и другие критики генсека: пусть он либо вводит ЧП, либо уходит. После самого жесткого из таких выступлений — кажется, это был Зайцев из Кузбасса — я взял слово. Сказал: хватит демагогии, ухожу в отставку.

У меня спрашивали, было такое решение принято под влиянием импульса, раздражения и досады, вызванных нападками на генсека, или это был заранее взвешенный, обдуманный «на холодную голову» тактический шаг? Как ни странно, в какой-то мере верно и то и другое. Конечно, не обошлось без эмоций, возникло желание сразу же покончить с этим. А с другой стороны, повлияло и то, что я заранее не исключал такой развязки, был готов к ней. Что ж, подумалось тогда, вероятно, настал «момент истины», когда надо отбросить колебания и принимать решение.

Многие мои соратники и доброжелатели давно меня уговаривали сложить обязанности Генерального секретаря. Но я исходил из того, что, хотя мне это не нужно в личном плане (огромное бремя!), с точки зрения большой политики не следует сейчас идти на разделение постов. Ведь партию уже начали растаскивать по национальным отсекам, то же грозило союзному государству. Я же был интегратором, выполнял объединительную роль.

Был объявлен перерыв, во время которого собралось Политбюро. Я зашел на минутку, резко заявил, что члены ПБ, в частности Гуренко, вели к этому. Вот пусть они и разбираются, чего вообще хотят. Гуренко яростно отрицал, вспыхивал и подпрыгивал.

— Слушайте, — говорил я им, — почему Горбачев должен на каждой сессии Верховного Совета, на каждом Съезде народных депутатов и еще на Пленуме ЦК доказывать, что реформы нужны стране, делаются ради ее достойного будущего?

Меня стали уговаривать взять свое заявление обратно. Я отказался и ушел в свой кабинет. В Политбюро продолжались дебаты. Тем временем в зале вокруг Вольского, Лациса, Бакатина, Грачева и ряда других товарищей стали собираться многие члены ЦК, выражавшие категорическое несогласие с нападками на Горбачева, бывшие решительно против его отставки. Таких набралось, кажется, 72 человека. Они составили заявление, в котором речь шла о том, что ЦК в данном составе не в состоянии руководить партией, выдвигалось требование созвать новый съезд КПСС.

Спустя полтора часа Пленум по предложению Политбюро подавляющим большинством голосов (13 — против и 14 воздержавшихся) решил снять с рассмотрения выдвинутое мной предложение об отставке с поста Генерального секретаря ЦК КПСС.

После этого обстановка несколько разрядилась. Пожалуй, наиболее резкую, но верную оценку происшедшего дал в своем выступлении Назарбаев. «Мы имеем дело, — сказал он, — с попыткой похоронить идею обновления общества и государства, вернуть нас к командной системе, тоталитарному строю». Бакатин, критикуя выступления Гурен-ко и Прокофьева, сказал, что это поиск ведьм и неприятие инакомыслия в понимании социализма.

Постановление Пленум принял довольно сбалансированное. В своем заключительном слове я сказал, что принципиальный диалог по вопросам теории и политики партии еще предстоит в связи с обсуждением проекта партийной программы. Партия должна меняться вместе с обществом, если хочет сохранить свое влияние на него, а общество живет уже по-иному, в условиях укрепляющейся демократии, идейного и политического плюрализма. Многим партийным работникам мешает правильно оценить это ностальгия по монополии КПСС на власть. Понятны трудности, которые переживают партийные организации. Но это не основание затевать вселенскую драку, напоминающую пир во время чумы. В современных условиях самая оптимальная линия — политический центризм, ставка на интересы большинства. Партия должна сосредоточиться на реализации антикризисной программы, на этом мы можем завоевать авторитет у народа, наладить сотрудничество с партнерами и союзниками.

В заключение я призвал со всей ответственностью отнестись к совместному заявлению руководителей Союза и девяти республик.