Жизнь и приключения Федюни и Борисыча

Друзья не стали отнекиваться, признали, что так и было, и их "от греха" отправили в тот же день с командой Љ 30, которую "купил" майор Найденко из учебной бригады расположенной в Прибалтике.

Глава 8

– Уха готова, – Борисыч зачерпнул ложкой из котелка, – М-м-м-м! Удалась ушица!

Он осторожно, чтобы не обжечься снял котелок с огня и поставил на специально приготовленное на кошме место.

– Подсаживайтесь, рубайте!

Хлебали деревянными ложками, посмеивались от удовольствия.

Всё же никогда не будет такой вкусной рыба, полежавшая в магазине. И даже привезённая домой с рыбалки уха будет совсем другой, не такой, как приготовил нам Борисыч из пойманной, и тут же, через несколько минут кинутой в кипяток рыбы.

То ли секрет кроется в свежем воздухе, то ли в дымке костра, то ли в воде, которая набирается не из бездушной водопроводной трубы, а прямо из речки. А может быть очарование еды спрятано глубже и приходит к нам откуда – то из древних-древних времён, когда вот так, – тесной группкой сидели люди у огня и все вместе ели? Кто знает!

Мы дули на горячую юшку, прихлёбывали. От избытка чувств крякали, мотали головами, приговаривали что – то вроде:

– Ну, я вам доложу, братцы, вкуснятина!

– Язык проглотишь!

– Ай, маладца, Борисыч, ну угодил!

Когда прихлёбывание стало не таким дружным, Федюня наполнил стаканы, предложил выпить за армейскую дружбу:

– Служат по – разному, каждому выпало своё, а мне уж как повезло – с Борисычем служили вместе!

Выпили за армейскую дружбу.

– Да, призыв дело не простое. Это, как для женщины первая брачная ночь, – прожевав закуску, попытался философствовать я.

– Не-е-е-е, – замахали на меня руками мужики, – Если уж сравнивать с первой брачной ночью, так это – не призыв, – присяга. А всё, что до присяги, – это только подготовка.

– А помнишь, Федюня, как в учебке плац ломом подметали? Как колючку на столбах развешивали?

– Расскажи, Борисыч, – просил Федюня. И мы, притихнув слушали новый рассказ.

Присяга

Прибалтика встретила новобранцев сыростью, холодом, и придирчивостью старшего сержанта латыша Вилли Спрутзана.

Ротное помещение учебки похоже на букву Т, нижняя палка – это длинный коридор, по левой стороне которого находилось шесть дверей, одна из которых вела в маленький спортзал со всяческим спортивным железом. Дальше шли взводные кубрики на сорок человек, плюс один сержант. Для него была поставлена койка обыкновенная, одноярусная. Между первыми двумя кубриками – ленинская комната, которая в те годы предлагалась личному составу вместо церкви, и в которой был установлен телевизор. Почти в конце коридора по правую руку – туалет, размером с кубрик и рассчитанный на двадцать "посадочных мест", каждое из которых по уставным правилам называлось "очко". За ним умывальник, в котором холодная вода шла из обоих кранов, что само по себе было загадкой, ведь горячая вода была везде, кроме помещения рот. Что же, солдат должен стойко переносить все невзгоды и лишения воинской службы, как сказано в уставе. В верхней перекладине буквы "Т", при входе в роту, слева сержантская каптёрка, дальше кабинет командира роты, в торце коридорчика – канцелярия, где обычно сидят взводные и либо ругают солдат, либо "наставляют" рога на лоб неразумным пудовыми кулаками, либо пьют... По правую руку – бойлерная, где сушатся одежда и обувь, склад, где хранится поношенная одежда и обувь – "подменка", оружейная комната, вся в решётках и с замками, и бытовая комната, где солдату положено бриться, стричься, гладиться и приводить себя в положенный, соответствующий уставному вид. А уставной вид включает в себя столько требований!

Поэтому в первый же вечер всем новобранцам выдали погоны, петлички, шевроны, всё то, что положено пришить на "хэбэшку", "парадку", шинель и бушлат. Кошмар! Пацанам, для которых игла и нитка инструменты чужие, незнакомые и непослушные, нужно было всё выданное пришить и укрепить. Да не просто так, а ровненько, на свои места, именно на том расстоянии, которое указано на наглядных табличках, ну, там, от плеча столько – то сантиметров до верхнего края шеврона на правом рукаве и прочая и прочая. Ё! Ничего не получается! Какое там "ровненько"! Сколько раз перешивали, с ума сойти! У всех пальцы иголками исковерканы. Борисыча куда то забрали, а Федюня сидел на табурете, притулившись прямо возле входа в роту, поджидал друга, мучался с подшивкой, накалывал пальцы, шипел, матерился и тоскливо поглядывал на остальных.

Неожиданно в роту, зашёл заместитель командира Федюниного взвода, сержант Спрутзан, взял у Федюни из рук хэбэшку и начал показывать, как правильно пришивать погоны... С ума сойти! На Федюниной гимнастёрочке! Белыми ручками! Оп – па!

Спрутзан пришил один погончик, сказал громко:

– Фсем телать, штопы пыло такк! – и пошёл по своим делам, с чувством выполненного долга перед молодыми солдатами.