Жизнь и мечта

«Сущность обнаружения самолетов с помощью электромагнитных волн заключается в том, что если иметь источник генерирования ультракоротких или дециметровых волн и даже сантиметровых электромагнитных волн и излучение этих волн от источника генерирования направить в пространство, то, направляя такой луч электромагнитных волн на какой-либо предмет, можно получить всегда обратный отраженный электромагнитый луч.

Приняв такой отраженный луч и определив направление его распространения, можно весьма точно определить не только направление на отражающую поверхность, но и место ее нахождения. Измеряя время от посылки этих волн до их обратного приема, что может быть сделано модуляцией, т. е. наложением на основную частоту дополнительной частоты, или замером фазы полученных электромагнитных волн, можно точно определить время прохождения этих волн. А поскольку скорость распространения электромагнитных волн постоянна, постольку расстояние до отражающей поверхности, т. е. до самолета, получится как следствие».

62

Из этого видно, что идея радиообнаружения у нас в стране к этому времени имела уже вполне конкретное содержание.

Второй раздел касается возможности светового отображения движущихся целей на командном пункте противовоздушной обороны. Речь шла о новых принципах создания световых экранов—светопланов, применяемых в таких пунктах.

Было также решено организовать при Управлении ПВО РККА или при одной из войсковых частей опытноконструкторское бюро по разработке необходимой аппаратуры и проведению испытаний.

Вместе с заместителем начальника Управления ПВО РККА П. Е. Хорошиловым и при участии еще некоторых сотрудников управления (С. А. Чаусов, П. В. Виноградов и другие) были выработаны тактико-технические требования на разработку первой опытной электромагнитной станции воздушного наблюдения, оповещения и связи и на проведение первых исследований в этой области.

Тема под названием «Разведывательная электромагнитная станция ВНОС» была включена в план научноисследовательских работ по Управлению ПВО РККА на 1933 г. и в том же году представлена на утверждение в Межведомственную комиссию по научно-исследовательским работам при начальнике вооружения РККА.

В соответствии с указанием руководства Наркомата обороны было решено обратиться по поднятому комплексу вопросов в Академию наук СССР. Никаких личных связей у меня с Академией наук в то время еще не было, и поэтому было решено обратиться непосредственно к президенту Академии наук СССР.

У ПРЕЗИДЕНТА АКАДЕМИИ НАУК СССР

В августе 1933 г. с официальным письмом на имя президента Академии наук СССР А. П. Карпинского я выехал в Ленинград.

Встреча с президентом состоялась в его квартире на Васильевском острове, т. е. там же, где была в то время расположена и Академия наук СССР. Александр Петрович, видимо, чувствовал себя в тот день не очень хорошо и поэтому находился дома, но, когда ему доложили по телефону о приезде человека по поручению Наркомата обороны, он попросил не откладывать встречу, а зайти к нему домой.

63

Секретарь президента строго-настрого наказывала не утомлять Александра Петровича и по возможности кратко изложить ему просьбу. Встретившая меня в квартире старшая дочь Александра Петровича также просила об этом. Я обещал быть предельно кратким и не утруждать президента мелочами.

Вся обстановка квартиры, стены, включая антресоли, заставленные книгами, тишина и предстоящая встреча с широкоизвестным ученым, возглавляющим самую большую в мире Академию наук, сильно волновали.

Казалось, что я не смогу толково изложить цель приезда и тогда вместо пользы выйдет только конфуз. Ужасно не хотелось выглядеть в его глазах человеком, обращающимся к академии по пустякам, хотя бы и от имени Наркомата обороны.

Но Александр Петрович сразу же сбил мою робость и неловкость. Как я вскоре понял, он, несмотря на преклонные лета, был исключительно темпераментным человеком, страстно увлекающимся наукой и глубоко любящим свою Родину. Таким, кстати сказать, он оставался до конца своей жизни. Мне потом приходилось еще не раз с ним видеться, и первое впечатление только укреплялось.

Помню, как в конце того же 1933 г. после успешного подъема и спуска первого советского стратостата «СССР-1», совершенного отважными советскими пилотами Г. А. Прокофьевым, Э. К. Бирнбаумом и К. Д. Годуновым, мне пришлось участвовать в качестве представителя Управления ПВО РККА в рассмотрении результатов полета. На этой комиссии выступил с речью президент Академии наук СССР А. П. Карпинский.

Ему шел тогда уже девятый десяток, но по голосу и душевной заразительности, по вдохновенности и прозорливости он был моложе многих присутствующих. Как горячо, как страстно говорил он о будущих завоеваниях не только стратосферы, но и космоса! Он выражал уверенность, что советский человек обязательно первым проникнет в их тайны. Многие его слова, как мы теперь знаем, оказались пророческими.

Таким страстным и юным он запомнился мне навсегда.

Александр Петрович выслушал меня и говорит:

64