Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5

— Владельцы сих людей ничего не потеряют, ибо получат за них рекрутские квитанции, кои пойдут в зачет при будущем наборе. Армия, несомненно, выиграет: охотники эти, большей частью, мужики крепкие, ловкие и бывалые. Таким, после рекрутской школы, да одной-двух кампаний, прямая дорога в унтера. К тому ж, они повыносливей, против деревенских ребят, которые от гастрических лихорадок мрут, как мухи. А что касается высказанного тут стремления заткнуть любые лазейки меж сословиями, так это для государства вредно и опасно.

— Граф Александр Иванович, нет ничего вреднее и опаснее, чем смешение подлых с благородными. Самый верный путь к погибели земли русской — допустить холопью породу в наш круг! Кто раб по духу и по крови, тот рабом и должен оставаться, пожизненно и наследственно!

Престарелый фельдмаршал Трубецкой, не менее редкий гость в сенатском присутствии, нежели Ее Величество, на сей раз почел нужным прийти и высказаться. Свойственное князю сильное заикание почти совсем пропало. Видно, что разгорающийся спор задел его за живое.

Между прочим, а в чей огород сия филиппика? Она вполне приложима и к лейб-кампанцам (коих большинство из простых), и даже, страшно подумать, к известному всем «ночному императору»! Покосился на государыню: нет, не поддержит. Сама она не страдает сословной спесью, тому порукой — любовники ее из простых. Однако ссориться с высшей знатью не станет. Уже испытала однажды, как легко из наследницы престола превратиться в незаконнорожденную. Только посмей хоть малым чем обидеть шляхетство — опять в одночасье выблядком ославят. Чем же их, сукиных детей, сбить со следа?! Если немедля не переломить общий настрой — проиграю вчистую!

— Князь Иван Юрьевич, мы все тут рабы. Верные рабы Ея Императорского Величества, и да будет стыдно тому, кто дурно о сем подумает. Что же касается породы, в крестьянских жилах нередко течет благородная кровь, иной раз даже и княжеская. Entre nous — в моих деревнях только известных мне бастардов осталось не менее дюжины, а скольких я не знаю?! Люди слабы на грех: кто правом господина не пользовался? Вот ежели найдется среди нас такой — пусть встанет и скажет!

В ответ на сие ждал тишины. Однако получилось еще лучше. Встал племянник фельдмаршала, генерал-прокурор Никита Трубецкой: не затем, чтобы себя объявить безгрешным, а желая пресечь уклонение от предмета дебатов. Но ни слова сказать не успел, ибо ехидный обер-гофмейстер Салтыков опередил его, к общему веселью:

— Да у тебя, батюшка, и законные-то дети не шибко на тебя обличьем похожи. Больше в долгоруковскую породу.

— Чем тебе наша порода плоха?! — Взвился князь Василий Владимирович Долгоруков, еще более умножая дружный смех.

— Всем хороша, княже! Годится, чтобы чужой приплод улучшить!

Сенаторы от хохота чуть было со стульев не попадали; сама императрица с трудом сохраняла серьезный вид, прикрывая губы кружевным платочком. Уф-ф-ф! Кажется, получилось! Разрумянились старички, разогрелись, вспомнив молодость. Теперь ковать в нужную форму, пока не остыли!

— Вернемся к делу, господа. Общеизвестно, что таланты и склонности переходят от отцов к детям. И что ж? У нас в империи некоторая часть людей, рожденных в крестьянском чине, оказывается лишена свойств, подобающих землепашцу, зато в полной мере одарена способностями воинскими! Принуждать таковых вести хозяйство — то же самое, что пытаться пахать землю шпагой. Не их это дело! Подумайте: до какой крайности надобно дойти, чтоб своею охотой в солдаты проситься?! Служба солдатская — не мед. Многие увечат себя, лишь бы не взяли. Кто идет вольником? Только совсем отчаявшийся. Такой готов хоть в омут головой, хоть с кистенем на большую дорогу. Или у нас разбойников нехватка?!

Я обвел взглядом сенаторов, дабы убедиться, что меня слушают, и сразу был наказан: в получившуюся паузу встрял все тот же Семен Салтыков. Что за вредный старикашка: его Люцифер в аду заждался, а он тут насмешки строит! Сложил на роже ханжескую гримасу и говорит:

— Граф, а не лучше ли жениться, да законных отпрысков завести? А то из незаконных кого признать? Неужто продолжение рода тебя, Александр Иваныч, не заботит?

Можно бы отшить: мол, не твое, старый хрен, собачье дело. Ну, или, сообразно обстановке, тот же самый смысл вложить в более дипломатичную форму. Однако чувство общности тогда развеется. Пропадет дух братства во грехе. Лучше ответить, и ответить искренне.

— Какая женитьба, Семен Андреич?! Я ведь тебя всего семью годами моложе. Грешные мысли, ежели еще посещают, так разве по большим праздникам. Что до признания… Знаешь, как сибирские инородцы собачью породу улучшают? Закапывают новорожденных щенков в сугроб: который выберется — годен для жизни. Вот так и с людьми. Сыновья знатных персон, балованные сызмалу, вырастают ни на что не годными уродами: вспомни хоть Федора Матвеева или Исайю Шафирова. Или (прости, князь Василий Владимирович) Ивана Долгорукого… В ком живы мой дух и моя кровь, тот любые преграды одолеет. А в ком сего нет — на тех плевать.