Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5

Итак, на первую очередь сейчас выходит подбор места для будущей столицы пацифических владений Компании, средоточия ее военных и морских сил. Будь я более стеснен в средствах, порядок действий был бы иным. Пришлось бы долго и упорно наращивать капиталы, постепенно расширяя область промысла, и лишь затем увенчать естественно выросшее древо богатства железными цветами воинской доблести. У меня на это времени нет. Ни у меня, ни у Российской империи. В персональном смысле, сему причиной старость (предоставив прожект естественному ходу, боюсь не дожить до его важнейших этапов), в государственном — молодость. Россия, как молодая держава, к пиршественному столу всемирной коммерции опоздала. Лучшие куски уже растащили по тарелкам. До некоторых, впрочем, не дотянулись: полагаю, проще взять именно их, чем со скандалом отнимать у кого-то уже поделенное. Но если осовевшая от избытков колониального серебра и золота Испания или являющая завидный аппетит на сии лакомства Британия наши поползновения заметят, они непременно возжелают и последнее выхватить из-под носа.

Вскоре по возвращении «Луки» я имел честь и удовольствие доложить об этом успехе императрице. Она вправе требовать отчета и как государыня, и как владелица значительной доли в капитале. Причем, вложенные деньги — не казенные, а кабинетские, то есть принадлежащие лично ей. Конечно, Елизавета вполне могла бы и казну употреблять на платья и бриллианты: кто возразит? Однако почла за благо отделить сии средства от общегосударственных. Подобное устройство обыкновенно связывают с ограничением власти монарха, как в Англии или Швеции; но в России у него совершенно противоположный смысл. Там земские чины берегут народное богатство от расточительства государей, дабы те не пустили бюджет на подарки фаворитам, балы и любовниц. У нас Елизавета, не чувствуя себя в силах следить за всеми расходами казны, забрала некую часть на собственные нужды, отнявши доступ к ней у своих министров, не всегда служащих образцами высокой добродетели. Так любой человек, располагающий средствами, может носить с собою несколько разных кошельков, предназначая их на разные нужды.

Представив Ее Величеству, в подобающей случаю форме, все вышеприведенные соображения и мысли, я надеялся на безусловную апробацию дальнейших планов. Так бы оно, вероятно, и вышло, если бы не канцлер. Откуда он взялся? А как же без него?! Куда конь с копытом… Планы Компании имели прямое касательство к иностранным делам, поэтому Бестужева, в любом случае, требовалось в них посвятить. Докладывая дело тет-а-тет, все равно бы следовало рассчитывать на будущие консультации императрицы с главою ее дипломатического ведомства; так не лучше ли вызвать его на открытый разговор, позволяющий парировать возражения с ходу, не затягивая спор на долгие месяцы?

Разумеется, Алексей Петрович не преминул аттестовать мои расчеты, как легкомысленные и ведущие к многочисленным осложнениям. Дескать, нарушая объявленные притязания сразу двух крупных держав, мы вступим в противоречия одновременно с обеими сторонами нынешней европейской войны, чего ни в коем случае делать не следует. Рано или поздно испанцы с англичанами примирятся. Имея в дальних морях плохо защищенные фактории, кои невозможно оборонять, империя Российская может понести урон в части своего достоинства и престижа, не говоря уже о коммерческих убытках. Будучи самым протяженным изо всех государств на свете, она нуждается не в приобретении новых территорий, а в закреплении за собой и надлежащем использовании хотя бы тех, которые уже есть. Взять, к примеру, Крым…

Упоминание Крыма было и впрямь болезненным уколом. Селямет-Гирей, воцарившийся в Бахчисарае, едва ли простирал свою власть дальше окраин сего городка. Вести с ним переговоры было бесполезно. Беи и мурзы творили, что пожелают — а что они могут пожелать? Войны и добычи, разумеется! Только воевать — на самом полуострове стало некого, выход же с него стерегли ландмилицкие полки. Наскоки на окрестности трех оставшихся за нами крепостей происходили постоянно; что делается во всех прочих пунктах побережья, отданного России Ак-Кадынларским трактатом, можно было только догадываться.

Уповая, что сей мятеж утихнет, как пожар гаснет, когда уже нечему гореть, я стяжал недовольство всех молодых и нетерпеливых (особенно в гвардии), требующих немедля покорить Крым огнем и мечом. Что сие означало бы новую ссору с Портой и прекращение едва начавшейся медитерранской торговли, эти торопыги в расчет не принимали. Канцлер к их числу не относился, однако с удовольствием пользовался возникшим настроением для дискредитования оппонента.