Вот так и затеянное мною переселение староверов породило сопутствующие подводные течения, отклонившие линии судеб далеко от намеченного курса. Первою ласточкой сих перемен стал мелкий данцигский торговец Соломон Гольденштерн, сумевший убедить моих секретарей, что достоин личной беседы с господином графом. На аудиенции, сразу после обыкновенных изъявлений вежливости, визитер поинтересовался: верно ли, что Exzellenz готов платить по шесть гульденов за любого бродягу, завербованного в переселенцы? Увы, отвечал я; у почтенного негоцианта неверные сведения. Во-первых, не по шесть, а по пять; во-вторых, отнюдь не за любого. Впрочем, требования сводятся главным образом к умению и готовности работать. Кроме того, лица римской веры не годятся. Униаты — равным образом. Кстати, если интересуетесь, иудеи в колонию допускаются. Только… Не взыщите, любезный: за ваших единоверцев платить не буду. У них слишком большой талант к торговле, не в моих интересах множить себе соперников. Коли пожелают, пусть плывут в Америку на свои средства.
Собеседник ничуть не огорчился отказом платить за его единоплеменников. По нетерпеливому блеску глаз видно было, что сие не мешает ему рассчитывать на прекрасный гешефт. Вот интересно: два года назад, когда Мишка Евстафьев вел с тамошней общиной переговоры о точно таком же посредничестве в деле вербовки работников, с него заломили совершенно несообразную плату. А теперь сами пришли. Что изменилось?
По долговременному опыту коммерции, я всегда стараюсь не допустить своих партнеров до преимуществ монопольного положения; так и здесь наличие двух отдельных тропинок из Речи Посполитой в Англию не позволило бы вербовщикам слишком задирать цену на свои услуги (тем более, что довольно трудно представить польских евреев и русских староверов сговаривающимися против меня). Но тут явно было что-то еще. Пять гульденов едва способны покрыть издержки по сопровождению переселенцев из Мстиславского воеводства до Кенигсберга или Данцига. Нашлись годные люди прямо на месте? Тогда это могут быть только…
Прямой вопрос не оставил Гольденштерну пространства для маневра. Да, дезертиры. Да, Exzellenz, из корпуса Миниха. Человек двадцать скрываются в самом городе, еще тридцать или сорок прячутся по окрестным селам. Захотят ли плыть в Англию? Да они счастливы будут! Над ними висит смертная казнь…
Пришел мой черед крепко задуматься. Как всякий офицер, я питал искреннюю и глубокую ненависть к презренной породе беглецов с поля боя, не раз подвергал пойманных трусов аркебузированию или гнал их на верную смерть, подкрепив со спины надежными штыками. С другой стороны… А сам-то ты кто, беглый генерал Читтанов?! Тоже ведь отошел от службы без абшида! В регламентах прямо сказано: «все, которые оставят службу, не взяв письменного отпуску, будут вменены в дезертиры». Так что не плюй в зеркало! Оказии всякие случаются. Особенно свежим рекрутам, бывает, приходится туго. Молодой парень, выдернутый из родной деревни, пребывает в смятении, а тут на него налетает куча начальников — один грознее другого — и каждому надо угодить! Не только офицер, но даже сержант или фельдфебель, если вдруг невзлюбит, может превратить его жизнь в сущий ад. Следует учесть и то, что осадная война вокруг Данцига велась Минихом в соответствии с требованиями науки, не оставляя места личной храбрости или трусости. Всего скорей, тут преобладают другие мотивы.
— Ладно, давай твоих бегунцов. Но кого принять, кого нет — буду разбираться с каждым отдельно.
— Как угодно Вашему Высокопревосходительству! Так мы, значит, договорились — по шесть гульденов?
— Уши в порядке, любезнейший? Сказано — по пять, и ни штивером больше!
Первая партия беглых солдат прибыла вскоре, и опасения, не купил ли я на собственные деньги тяжкую заботу, быстро развеялись. Кроме двух или трех негодных, остальные при правильном обращении могли бы служить без нареканий. Причиною преступления была не собственная их развращенность, а скорее неискусство армейских начальников по части управления людьми. Извечную методу «кнута и пряника» каждый офицер норовит усовершенствовать в том смысле, чтобы пряник съесть самому, а кнут оставить подчиненным. Однако в таком виде система не работает. Как, впрочем, и наоборот: одними благодеяниями народ разбалуешь. Нужен правильный баланс между поощрением и наказанием, применительно к ситуации: в мирной обстановке я предпочитаю уклон в сторону доброты, а на войне упряжь лучше затянуть потуже (но тоже в меру, без излишеств).