Жизнь экспромтом

— Прошу прощения, я совершенно забыла. Ты же меня знаешь, память, как решето. — Убедившись, что ее ногти прочно сидят на своих местах, она переключила свое внимание на никотин. — Дориан пригласил его и эту самую блондинку, не помню, как ее зовут, ну, ту, с которой он был в Малибу. — Она начала шарить в своей сумочке в поисках сигарет.

— Хрисси? — Фрэнки не забыла ее имя. Оно отпечаталось в ее мозгу, как выжженное клеймо на шее у быка.

— Да-да, именно ее. — Она нашла наконец в сумке скомканную пачку и предложила ее Фрэнки.

В пачке оставалась всего одна сигарета, и в обычных условиях Фрэнки наверняка бы от нее отказалась, но теперь были необычные условия, и Фрэнки было не до хороших манер. Она вытащила сигарету, прикурила и нервно затянулась. Итак, Рилли собирается прибыть сюда вместе с Хрисси? Она не понимала, почему это волнует ее так сильно, но факт оставался фактом.

Сигарету она обильно запивала коктейлем и чувствовала на языке резкий вкус водки, клюквы и лайма. От этого взрывоопасного сочетания у нее начала кружиться голова, и она снова как следует затянулась. Она обещала себе, что сегодня вечером забудет обо всем на свете и будет просто наслаждаться жизнью, веселиться, смеяться, — одним словом, жить. Только непонятно, почему ее что-то останавливает? Что из того, что Рилли придет со своей новой девушкой? Это не должно испортить ей вечер. Это ни в коем случае не должно помешать ей хорошо провести время. А в чем, собственно, дело? Она допила коктейль и взмахнула пустым бокалом. Ей показалось, что она уже начинает пьянеть.

— Давай еще?

— Черт подери, да ты явно въезжаешь в праздничное настроение! — Рита одобрительно усмехнулась.

— А почему бы и нет? В конце концов, кто, как не ты, усиленно убеждала меня в том, что я молода, свободна и одинока! — ответила Фрэнки и стащила еще два коктейля с подноса ближайшего, очень привлекательного официанта. Один она передала Рите. — Пойдем туда, мы же не можем весь вечер торчать здесь! — Она надпила из своего стакана, который был наполнен до краев, и поняла, что надо действовать немедленно, нырять как можно быстрее в эту праздничную суматоху внизу, иначе будет поздно. Поэтому, не дожидаясь Риты, которая соблазнилась на два рулетика суши с огурцами, — ну, ладно, пусть будет на три, но ведь суши практически обезжиренное, — Фрэнки собрала остатки своего мужества и ринулась вниз по лестнице.

После нескольких коктейлей «Кир Рояль» Фрэнки чувствовала себя достаточно храброй, чтобы циркулировать среди гостей без Риты, которая — в связи с тем что приехал Мэтт — сидела у него на коленях возле буфета с морской едой, одной рукой настойчиво кормила его устрицами, а другой не менее настойчиво растирала его член, словно это был старый бабушкин серебряный подсвечник.

Многие годы Рита читала Фрэнки нравоучения о том, что уверенность в себе прибавляет человеку привлекательности у противоположного пола, и в конце концов Фрэнки убедилась в том, что ее подруга была права. Никогда раньше она не пользовалась таким успехом у мужчин. И дело было не только в кожаных штанах, хотя они, разумеется, тоже сыграли свою роль. Как пчелы вокруг горшка с медом, они кружили вокруг Фрэнки и не могли оторваться. Один за другим они подходили к ней и спрашивали, можно ли потрогать ее бедра, чтобы убедиться, что они «настоящие» (Фрэнки предполагала, что они все-таки имеют в виду штаны, а не бедра). Нет ничего удивительного в том, что Хью стоял насмерть, когда речь заходила о придании ее одежде некоторого оттенка сексуальности.

Но вместо того чтобы сгорать от стыда и не знать, что сказать, она кокетливо смеялась, чувствовала себя мудрее Пола Мертона и свободно пускалась в разговоры, рассказывала истории, которые еще недавно казались ей самой скучными и совершенно невыразительными, а теперь вдруг превращались в ужасно смешные и многозначительные анекдоты. Загорелая, уверенная в себе и веселая, Фрэнки чувствовала себя другим человеком, словно это не она совсем недавно сидела в Хитроу в дырявых колготках и распускала сопли, оплакивая свою навеки загубленную жизнь. И ей это нравилось.

ГЛАВА 29

— Фрэнки, дорогая моя, Фрэнки! — Раскрасневшийся и возбужденный, в розовой гофрированной рубашке Либерейс, которую он расстегнул едва ли не до пупа, перед ней внезапно материализовался Дориан. Он улучил момент, когда она была одна — впервые за этот вечер, — и с восхищением обнял ее за талию. — Черт, до чего же ты сексуальна сегодня! Позволь, я тебя представлю одному из самых очаровательных людей Лос-Анджелеса! — Он коснулся своей горячей, липкой щекой ее щеки и потянул ее мимо выставки ледяных скульптур к группе киношных деятелей, которые играли в рулетку за столом, специально привезенным для этих целей из Лас-Вегаса.

При их приближении один из мужчин, стареющий господин в простой черной майке и джинсах, встал со своего места.

— А, Дориан, — сказал он, — я рад, что ты все еще не упускаешь случая положить глаз на женщин. — Он обнял его в стиле «Крестного отца», похлопал по спине и издал насыщенный табачными парами смешок.