Жизнь древнего Рима

Была еще площадь Сатурна, находившаяся между Капитолийским взвозом и Яремной улицей, за храмом этого божества. Вокруг нее были расставлены бронзовые доски с вырезанными на них законами; на площадь открывались и канцелярии, в которых ведали делами государственной казны, помещенной в этом храме.

Парки

Римские холмы были когда-то густо одеты лесом; западный край Оппия назывался Fagutal, потому что здесь росла буковая роща (fagus — «бук»); храм Юноны Луцины на Циспии находился в роще. Страшные обряды вакханалий справлялись под Авентином в роще богини Стимулы[21]. На Марсовом Поле рос дубовый лесок (aesculetum); Гай Гракх, не желая попасть в руки преследователей, приказал рабу убить себя, дойдя до рощи Фурины (на правом берегу Тибра)[22]. Целий, по словам Тацита, назывался в древности Кверкветуланом (quercus — «дуб»), потому что весь зарос густым дубовым лесом (arm. IV. 65). О роще лавров на Авентине уже упоминалось.

К концу республики от этих рощ и лесочков или ничего не осталось, или уцелели только жалкие группки или отдельные деревца. В разрастающемся городе деревьям трудно устоять под натиском охотников за наживой и перед жадностью строителей-спекулянтов. Люди состоятельные стремились окружать свои особняки деревьями и вообще зеленью: дом Аттика на Квиринале стоял в парке, походившем, видимо, больше на простую рощу, над которой не исхитрялся искусник-садовник; Корнелий Непот называет этот парк просто «лесом» (Att. 13); у Котты где-то на Остийской дороге, вероятно под Авентином, находился «крохотный садик» (Cic. ad. Att. XII. 23); дом Красса на Палатине славился своими шестью «лотосами»: это были огромные деревья, «широко раскинувшие свои тенистые ветви» (Pl. XVII. 2–5). Все это были люди, жившие в своих особняках. Жители инсул в большинстве случаев были обречены на созерцание грязных, в пятнах и трещинах, стен противоположных домов: в Риме улицы не обсаживали деревьями и цветами, как у нас, да при узости улиц это было и невозможно. Свою тоску по зелени городская беднота удовлетворяла «подобием садов»: разводила цветы и всякие травы у себя на окошках (Pl. XIX. 59). Римские улицы, тесные, шумные, с галдящей толпой, через которую было не пробиться, не были, конечно, местом для отдыха и прогулок. Было, однако, в республиканском Риме два места, где городские жители любили собираться в часы досуга: Форум и Священная Дорога.

Форум был местом встречи и деловых людей, и бездельников. Около «колодца Либона» — каменной загородки, поставленной по поручению сената неким Скрибонием Либоном в том месте, куда ударила молния (Fest. 448)[23], собирались обычно ростовщики (Pers. 4. 49 и схолия к этому стиху). Овидий советовал несчастному влюбленному отвлекаться от своей печали, думая о той неприятности, которая его ждет: в ближайшие календы ему предстоит расплачиваться с ростовщиком «у колодца» (rem. amor. 561–562). Недалеко отсюда находился «преторский суд»: деревянная платформа, которую в середине II в. до н. э. перенесли с комиция на Форум. Гораций среди «сотен дел», которые обрушиваются на него в городе, вспоминает, как раб Росция передавал ему просьбу господина явиться в этот суд к 7 утра (sat. II. 6. 33–35). Вечерами он, однако, любил прогуливаться по Форуму, замешавшись в пестрой толпе. У Форума были свои завсегдатаи (forenses), среди которых находилось немало людей сомнительной репутации. В Юлиевой базилике располагались игроки, память о которых до сих пор сохранилась, так как в портике, на плитах белого мрамора, они выцарапали свои «игральные доски», круглые и четырехугольные; странствующие гадатели собирали вокруг себя доверчивых клиентов, но послушать их предсказания останавливались и скептики, вроде Горация. Здесь собирались заядлые политиканы, обсуждавшие вопросы войны и мира: лучше, чем полководец, ушедший в поход, знали они, как провести войско, где разбить лагерь, когда начать военные действия и когда лучше посидеть смирно. Здесь рождались новости, «у которых никогда не оказывалось отца» (Liv. XLIV. 22), но которые сразу приобретали вес и значение реального события. «Те, кто всегда толчется под рострами, — писал Целий Цицерону, — разнесли по всему городу и по Форуму известие, что ты погиб: Кв. Помпей убил тебя в пути» (Cic. ad. fam. VIII. 1. 4). Отсюда расползались мрачные слухи, сразу будоражившие город; Гораций, близость которого к Меценату была известна, не мог отбиться от беспокойных расспросов: «как дела в Дакии?», «где будут нарезать землю солдатам, в Сицилии или у нас в Италии?» (sat. II. 6. 50–56).