Жизнь Чезаре Борджиа (др. изд.)

Это письмо раскрывает целый ряд обстоятельств. Во-первых, конечно, можно отметить поразительную беззастенчивость Родриго, граничащую с наивностью. Как видно из письма, увеселения кардинала Сан-Никколо взбудоражили общественное мнение, хотя итальянцы XV века не отличались пуританской строгостью нравов. Но дело в том, что искусство лицемерия тогда еще не зашло так далеко, как в позднейшие времена. Рамки приличия, столь стесняющие сегодня нашу жизнь, были гораздо менее жесткими, и большинство людей просто не видело необходимости маскировать свои чувства и побуждения. А нравственный уровень духовенства немногим отличался от уровня паствы. Иногда простодушное бесстыдство святых отцов принимало слишком вопиющие формы, и приходилось прибегать к экстренным мерам, чтобы сохранить хоть какое-то уважение прихожан. Так, Пию II потребовалось издать специальную буллу, запрещавшую лицам духовного звания держать кабаки, игорные дома и… бордели. А налоги, взимавшиеся властями с многочисленных «веселых дев» Рима, ежегодно обогащали папскую казну на 20000 дукатов. На таком фоне вольности, допущенные кардиналом Сан-Никколо, выглядят не столь уж серьезным нарушением границ допустимого. Да и сам факт написания письма — вместо каких-либо мер взыскания — и выражения, в которых оно составлено, показывают, что папа был огорчен, но отнюдь не шокирован поведением Борджа. К тому же в молодости Энеас Пикколомини, еще не помышлявший о возможности стать Пием II, также не отличался особой праведностью.

В общем, можно сказать, что наш кардинал вел себя именно так, как было естественно для человека его положения в ту эпоху. Естественным фактором, способным хотя бы в принципе несколько охладить жизнелюбивого прелата, стал бы пример других церковных иерархов. Но, увы, примеры если и были, то совсем другого рода. Так, упомянутый в письме спутник Родриго на сиенском карнавале был не кто иной, как Джакомо Амманати, кардинал-настоятель собора Сан-Кризоньо. Кстати, здесь можно отметить интересную деталь: Борджа, уже будучи кардиналом, еще не являлся священником, то есть настоятелем какого-либо храма, и стал им лишь в 1471 году, уже при Сиксте IV. Это характерный пример: люди, обладавшие властью, не чувствовали внутренней необходимости следовать каким-то правилам в своих действиях.

В том же 1460 году кардинал Борджа узнал радость отцовства — у него родился сын, мать которого, mulier soluta note 2, так и осталась неизвестной. Родриго признал мальчика и заботился о нем, и маленький дон Педро Луис де Борха рос хотя и не рядом с отцом, но в почете и богатстве, соответствовавшими его происхождению. Семью годами позже появилась и дочь — Хиролама, и снова современникам оставалось лишь строить догадки об имени ее матери. Большинство считало, что это Джованна де Катанеи, чьи любовные отношения с кардиналом продолжались много лет, став достоянием гласности около 1470 года. Но в таком случае непонятно, зачем понадобилось окутывать тайной рождение Хироламы, в то время, как происхождение других детей Борджа — Чезаре, Джованни, Лукреции, — как и имя их матери, ни для кого не являлось секретом и не скрывалось самим кардиналом.

Престарелый Пий II скончался в 1464 году, и надо признать, что весь клир — от епископов и аббатов до приходских священников и простых монахов — то и дело огорчал мягкосердечного папу одним и тем же грехом. Бороться с этим злом не было никакой возможности. Известно следующее высказывание Пия II: «Конечно, есть непререкаемо веские причины для сохранения целибата, но иногда мне кажется, что по причинам не менее основательным следовало бы ввести обязательную женитьбу для всех духовных лиц».

Пию II наследовал венецианский кардинал Пьетро Барбо. Его шестилетнее правление под именем Павла II не было отмечено какими-либо выдающимися событиями — и это не самый тяжкий упрек, какой можно сделать в адрес властителя тех времен. После смерти Павла II в 1471 году новым папой стал кардинал Франческо Мария делла Ровере, францисканский монах, чья энергия и образованность помогли ему проделать путь от безвестного босоногого брата до генерала Ордена. После избрания на Святейший престол он принял имя Сикста IV.

Родриго де Борджа в качестве архидиакона католической церкви принимал участие в торжественном короновании, и именно он возложил тройную тиару на беспокойную корыстолюбивую голову Франческо делла Ровере. По-видимому, уже в том же году архидиаконский ранг стал для кардинала Борджа пройденным этапом; возведенный наконец в священнический сан, сорокалетний дон Родриго был назначен епископом Альбанским.

Глава 2. ПАПЫ СИКСТ IV И ИННОКЕНТИЙ