Жизнь Александра Флеминга

Выйдя из самолета на лондонском аэродроме 3 апреля в страстную пятницу, она поискала глазами своего будущего мужа, но не увидела его. А ведь, когда он прилетел в Грецию, Амалия добилась разрешения встретить его на летном поле. Но Флеминг всегда был очень щепетилен и никогда не просил ни о каком одолжении. В конце концов она увидела его, выйдя из таможни. Он стоял позади всех встречающих. Она радостно бросилась к нему, но ее поразило его замкнутое, словно каменное лицо. Рядом с ним стояла печальная, несчастная Элизабет, сестра Сарин. Амалия, оцепенев, в полном отчаянии, ничего не понимая, смотрела на их, как ей казалось, неприязненные лица. Позже она научилась истолковывать малейший жест мужа и открыла тайные пружины, казалось бы, необъяснимых поступков; она поняла, какое порой сильное волнение скрывает эта полная неподвижность черт; она узнала, что за этой застывшей маской шла мучительная борьба между противоречивыми движениями души и чувством долга.

Позже также она поняла, что он привез с собой золовку лишь по своей безграничной доброте. Он хотел тем самым показать пожилой и больной женщине, что ничто не изменится. Самые прекрасные добродетели часто переходят в свою противоположность, оборачиваются излишней щепетильностью, которая в свою очередь доставляет ненужные и сильные страдания нежно любимым людям. У Флеминга были недостатки, порожденные его же достоинствами. Он был слишком честен и старался быть таким по отношению ко всем. Будучи чересчур чувствителен, он оборонялся замкнутостью. Он был слишком мудрым, слишком терпеливым, а порой излишняя терпеливость – опасное качество. По свойственной ему скромности он с трудом верил, что его могут любить. Безгранично справедливый, он иногда из стремления к беспристрастности бывал несправедлив к себе и к тем, кого любил.

На следующий день, в субботу, Флеминг поехал со своей будущей женой в мэрию Челси, чтобы получить разрешение на брак. (Обязательная в Англии формальность, после этого полагается дать объявление.) Секретарь с полнейшей бесстрастностью, ни разу не подняв головы, записал его фамилию и адрес. Можно было подумать, что он никогда не слышал о сэре Александре Флеминге. Но, покончив с этим делом, он, по-прежнему не поднимая глаз и тем же официальным тоном, сказал: «Мне думается, сэр, что вы предпочтете избежать огласки. Я передам объявление в конце дня. Журналисты увидят его только во вторник, в следующий наш рабочий день». Флеминг ответил: «Спасибо». И тот и другой проявили высшую степень сдержанности и такта. Секретарь чуть ли не превзошел самого Флеминга.

Во вторник и в среду журналисты, прослышав обо всем, преследовали будущих супругов, чтобы узнать, когда и где состоится церемония. В среду в шесть часов Флеминг пошел в клуб сыграть очередную партию в бильярд. Он не сказал своим друзьям о предстоящей свадьбе, но, уходя, буркнул: «Возможно, завтра я не приду; вообще, вероятно, мне придется изменить свои привычки».

Его биржевой маклер и друг Ричи в тот же день получил записку, в которой Флеминг упоминал, что у него возникли серьезные дела: «кстати, вы о них прочтете в газетах». Ричи позвонил, чтобы узнать, что это за дела; Флеминг отвечал уклончиво и только сказал: «Приходите ко мне после ужина».

«Видимо, о его женитьбе, – продолжает Ричи, – было объявлено в последнем вечернем выпуске газет, а не в том, который я читал, вот почему я пришел к нему, ничего не зная. Вначале это вызвало некоторое замешательство, я задавал вопросы, а он думал, что я в курсе дела и смеюсь над ним. Наконец недоразумение выяснилось, и мы очень мило односложно побеседовали с ним вдвоем за бутылкой виски с содой, покуривая сигареты. Он выглядел счастливым и довольным, чего не было уже много лет».

В четверг 9 апреля в одиннадцать часов состоялось гражданское бракосочетание в мэрии Челси в присутствии всего двух свидетелей; религиозная церемония произошла в полдень в греческой церкви святой Софии, на Москоу-род. Здесь присутствовали родственники и несколько друзей. Затем в «Клеридже» был дан скромный банкет. В этой гостинице Флеминги собирались прожить неделю до отъезда на Кубу.

XIX. Слишком короткое счастье

Тому, кто зачал и вскормил истинную добродетель, надлежит быть любимцем богов и, если это возможно для человека, самому стать бессмертным.

Платон. Пир 212а.

Богиня Фортуна неоднократно бывала очень благосклонна ко мне, и я постарался отблагодарить ее хорошей работой.

Флеминг

Друзья Флеминга одобрили его женитьбу. Бен Мэй писал из Америки: «У доктора Вурека есть характер – то есть мужество, искренность и доброта. Она обладает большим умом и знаниями».