Жизнь

Я, конечно, проходил чистку под присмотром Мег Паттерсон, но, если лечение назначают власти, душу оно не убеждает. Предполагалось, что метод Мег — это безболезненный отходняк: электроды, прикрепленные к уху, вырабатывают эндорфины, которые теоретически должны заглушать боль. И еще Мег верила, что может помочь алкоголь — в моем случае Jack Daniel’s, довольно крепкое пойло. — в качестве подмены, обманки, так сказать. Поэтому я пил в свое удовольствие под чутким материнским руководством Мег. Метод Паттерсон мне показался очень интересным. Он точно делал свое дело, хотя все равно было некайфово. После окончания лечения, где-то недели через две, иммиграционщики объявили, что придется им еще месяц за мной понаблюдать. Да я в завязке, ну что еще? В общем, я начал маяться, сидя на поводке в этой милой пригородной местности. Я чувствовал себя как в тюрьме, и от этого меня уже потряхивало. Потом Мег Паттерсон отослала в Госдепартамент и Службу иммиграции свой отчет, и там было написано, что я выполнил все предписания врача. В общем, чтоб долго не распространяться, меня в итоге восстановили — для иммиграционщиков я теперь был, считай, как новенький, никаких нарушений за мной больше не числилось. Да уж, времена тогда были другие. Было больше веры в реабилитацию, чем сейчас. И моя виза, которая изначально выдавалась под лечение, теперь покрывала все. Её продлили с трех до шести месяцев, переквалифицировали из одноразовой в многоразовую плюс включили разрешение на гастроли и работу на основании официального подтверждения, что я больше не употребляю и нахожусь на пути к выздоровлению. По ходу лечения от зависимости, насколько я понимаю эту систему, ты поднимаешься от уровня к уровню, пока тебе не дадут статус абсолютно здорового. И я, кстати, всегда был благодарен правительству США зато, что они позволили мне приехать в страну, чтобы слезть с наркотиков с помощью врача.

В общем, мы забрали Марлона и уехали из Нью-Джерси в дом, который сняли в Саут-Салеме, в штате Нью-Йорк. Он назывался «Фрог Холлоу» — классический деревянный особняк в колониальном стиле, правда, с привидениями, по утверждению Аниты, которой все чаще что-то мерещилось. В данном случае — призраки могикан, которые с холма обозревали окрестности. Совсем рядом жил Джордж К. Скотт, который регулярно въезжал в наш белый деревянный забор. Гонял ужратый в стельку под девяносто миль в час. И все-таки тут мы наконец обосновались: рядом с Маунт-Киско, в округе Уэстчестер.

Фото и описание «Фрог Холлоу» на сайте iorr.org

Как раз в это время Джейн Роуз, которая теперь управляет моими делами, начала неофициально за мной присматривать. В основном Джейн работала на Мика, но тот попросил её остаться в Торонто, когда все уехали, и помочь мне, если что. И она до сих пор, тридцать лет спустя, со мной — мое секретное оружие. Тут нужно добавить, что во время облавы в Торонто, да и вообще во время всех полицейских наездов, Мик очень по-доброму обо мне заботился и никогда ни на что не жаловался. Ьрал ситуацию и разруливал —делал что надо и собирал все силы мне на помощь. Присматривал за мной, как родной брат.

Джейн тогда называла себя котлетой в сандвиче — между Миком и мной. Она была свидетелем первого нашего разрыва, когда я вынырнул из опиумного тумана и тумана в голове, который его сопровождает, и начал проявлять желание заняться делами, по крайней мере музыкальными. Мик заезжал в Черри-Хилл, чтобы послушать мою подборку треков для Love You Live, над которым мы отрывочно работали все это время. А потом уезжал и жаловался на них Джейн. То есть вместо сотрудничества пошли несогласия и споры. Из альбома вышел двойник, и в итоге один диск был Мика, а другой — мой. Я начинал с ним заговаривать о разных вещах, о бизнесе, о том, что надо утрясти, и для Мика, видимо, это было непривычно, практически шок. Я вроде как восстал из мертвых после оглашения завещания. Но это была так, стычка, только намек на то, что закрутилось потом.

Между облавой в Торонто в марте 1977-го и судом в октябре 1978-го прошло девятнадцать месяцев. Но теперь, по крайней мере, я жил на расстоянии досягаемости от Нью-Йорка. Потому что, конечно, визы нам выдали не без условий. Я должен был летать в Торонто и обратно, чтобы присутствовать на слушаниях. Я должен был подтвердить, что веду трезвый образ жизни и систематически выполняю программу реабилитации. И еще от меня требовалось ездить в Нью-Йорк на психиатрическую терапию. В Нью-Йорке у меня была женщина врач, которая встречала меня словами: «Слава богу, ты приехал. А то я тут весь день в чужих мозгах копаюсь». Она выдвигала ящик, доставала бутылку водки и говорила: «Давай посидим полчасика, выпьем немного. У тебя, по виду, все хорошо». Я отвечал: «Самочувствие в норме». Но при этом она мне помогала. Делала свою работу, следила, чтобы программа не пошла насмарку.