Жизнь

В общем, немудрено, что в конце концов все завели себе своих личных торчков. Стив и Пенни — была такая пара зарегистрированных наркоманов. Я тогда, кажется, шастал по Лондону с Тони-Испанцем, когда мы у них заправляюсь. Жили они в убогой подвальной квартирке в Килберне. И месяца через два, как мы стали к ним захаживать, они говорят: «Вот бы вырваться отсюда. Пожить бы где-нибудь за городом». Я говорю: «А у меня как раз коттедж пустует». Короче, мы с Анитой поселили их в коттедже напротив «Редлендса», где в то время я постоянно обитал. И раз в неделю повелось: «Стив!» — до Чичестера, там заскочить на минутку в бутсовскую аптеку[127], потом обратно домой — и у меня на руках половина его дозы белого. Стив с Пенни были очень милые, скромные, непритязательные ребята. Не какое-нибудь отребье. Стив был такой аскет с виду, с небольшой бородкой. И философ — постоянно читал Достоевского и Ницше. Крупный высокий худой парень с рыжими волосами, усами и очками на носу. Посмотреть — просто какой-то профессор, мать его, хотя пахло от него не по-профессорски. Продолжалось это, наверное, где-то с год. Такая была пара — милые, спокойные. «Может, чайку поставить?» Ни капли от того, что представляешь, когда слышишь слово «торчок». Все очень культурно. Иногда захожу в коттедж и говорю, по тому что они оба ширялись в вену: «Пенни, Стив живой еще?» «Думаю, что да, родной. Но ты все равно пока налей себе чаю, а потом мы его разбудим». Благовоспитанность невероятная. На каждого стереотипного торчка могу назвать десяток, которые живут совершенно налаженной жизнью — банкиры и все такое прочее.

Это была золотая эпоха. По крайней мере до 1973 — 1974-го все было совершенно законно. После этого дело накрыли медным тазом и перевели торчков на метадон, который хуже или уж точно не лучше. Синтетика, в общем. В один прекрасный день они проснулись и начали получать только половину рецепта чистым героином, остальное — метадоном. Из-за чего скоро добыча превратилась в чуть более конкурентное предприятие — началась эра круглосуточной аптеки на Пикадилли. Лично я парковался там за углом. Но у входа всегда уже толклась очередь — люди поджидали своих личных торчков, чтобы сразу забрать долю. Система просто уже не могла поставлять дурь в тех же объемах, не справлялась с ненасытным спросом. Мы воспитывали нацию торчков!

Я не могу точно припомнить первый раз, когда я попробовал героин. Наверное, он был в дорожке кокса — то есть в спидболе, смеси кокса и герыча. Если ты терся с людьми, которые привыкли заправляться сразу одной порцией того и этого, ты мог и не знать. Выяснялось только потом: «Вчера вечером какая-то интересная штука попалась. Это что было? Ах вот оно что». Так он тебя и оккупирует, постепенно. Потому что в памяти не откладывается. В этом вся фишка. Раз — и ты уже на нем.

Не зря героин называют героином[128]. Он как настоящая искусительница. Можешь потреблять эту штуку месяц или около того и потом бросить. Или можешь куда-нибудь уехать, где его не достать, и ничто не будоражит — просто была вот такая штука, которую ты попробовал. И денек ты можешь себя чувствовать как при гриппе, но на следующий день ты бодрый и активный, самочувствие прекрасное. А потом ты опять с ней встречаешься и пробуешь еще какое-то время. Типа несколько месяцев. И в следующий раз у тебя грипп уже на пару дней. Ну и фигня, о чем базар вообще? Это, что ли, и есть ломка? В моем сознании эти вещи не всплывали на поверхность, пока я не подсел уже как следует.

Вкрадчивая штука. Подминает тебя не спеша. Третий или четвертый раз — вот тогда до тебя доходит. И тогда начинаешь экономить, делаешь это иглой. Но я ширяться так и не начал. Нет, все это внутривенные красоты были не для меня. Я никогда не гонялся за яркими ощущениями — мне было нужно что-то, на чем я могу долго держаться на ногах. Если ты вводишь героин внутривенно, ты получаешь невъебенную вспышку в мозгу, но потом, часа через два, тебе захочется еще. К тому же набиваешь себе эти дорожки на руках, а я не мог себе позволить, чтобы их видели. И по-любому вены у меня хрен найдешь, прячутся так, что даже врачи не достают. Так что я всегда колол себе в мышцу. Мог воткнуть иголку и вообще ничего не почувствовать. А ввод, физический эффект, если все правильно делать, вызывает больший шок, чем то, что впрыскивается. Потому что пока вкалывающий реагирует, игла уже вошла и вышла. Особенно интересно в задницу. Не очень политически корректно, правда.