Жизнь

Когда они остались одни в спальне, она боялась, что снова будет бесчувственной под его ласками. Но вскоре убедилась, что страх ее напрасен, и это была ее первая ночь любви.

Наутро, когда настало время уезжать, ей не хотелось расставаться с этим убогим домиком, где, казалось, началась для нее новая, счастливая пора.

Она зазвала к себе в комнату маленькую хозяйку и стала с горячностью настаивать, чтобы та позволила послать ей из Парижа какой-нибудь пустячок, не в виде платы, а на память, придавая этому подарку некое суеверное значение.

Молодая корсиканка долго отказывалась. Наконец согласилась.

— Так и быть, — сказала она, — пришлите мне пистолет, только совсем маленький.

Жанна глаза раскрыла от удивления. А хозяйка пояснила шепотом, на ушко, как поверяют сладостную, заветную тайну:

— Мне деверя убить надо.

Улыбаясь, она торопливо размотала перевязки на своей бездействующей руке и показала на ее белоснежной округлости сквозную кинжальную рану, успевшую почти зарубцеваться.

— Не будь я одной с ним силы, — сказала она, — он бы меня убил. Муж-тот не ревнует, он меня знает, и потом он ведь больной; это ему кровь-то и остужает. Я, сударыня, и в самом деле женщина честная; ну, а деверь всяким россказням верит и ревнует за мужа. Он, конечно, набросится на меня опять. Вот тут у меня и будет пистолетик, тогда уж мне нечего бояться, я за себя постою.

Жанна обещала прислать оружие, нежно расцеловала новую приятельницу и отправилась в дальнейший путь.

Конец путешествия был для нее каким-то сном непрерывных объятий, пьянящих ласк. Она ничего не видела — ни пейзажей, ни людей, ни городов, где останавливалась. Она смотрела только на Жюльена.

И тут началась милая ребячливая близость, с любовными дурачествами, глупыми и прелестными словечками, с ласкательными прозвищами для всех изгибов, извилин и складок ее и его тела, какие облюбовали их губы.

Жанна спала обычно на правом боку, и левая грудь часто выглядывала наружу при пробуждении. Жюльен это подметил и окрестил ее:» гуляка «, а вторую:» лакомка «, потому что розовый бутон ее соска был как-то особенно чувствителен к поцелуям.

Глубокая ложбинка между обеими получила прозвище» маменькина аллея «, потому что он постоянно прогуливался по ней; а другая, более потаенная ложбинка именовалась» путь в Дамаск»— в память долины Ота.

По приезде в Бастию надо было расплатиться с проводником. Жюльен пошарил в карманах. Не найдя подходящей монеты, он обратился к Жанне:

— Раз ты совсем не пользуешься деньгами твоей матери, лучше отдай их мне. У меня они будут сохраннее, а мне не придется менять банковые билеты.

Она протянула ему кошелек.

Они переправились в Ливорно, побывали во Флоренции, в Генуе, объехали всю итальянскую Ривьеру.

В одно ветреное утро они снова очутились в Марселе.

Два месяца прошло с их отъезда из Тополей. Было пятнадцатое октября.

Жанна загрустила от холодного мистраля, который дул оттуда, из далекой Нормандии. Жюльен с некоторых пор переменился, казался усталым, равнодушным; и ей было страшно, она сама не понимала чего.

Она отсрочила возвращение еще на четыре дня, ей все не хотелось расставаться с этими благодатными, солнечными краями. Ей казалось, будто она исчерпала свою долю счастья.

Наконец они уехали. Им надо было сделать в Париже множество покупок для окончательного устройства в Тополях, и Жанна заранее предвкушала, сколько всяких чудес навезет она на деньги, подаренные маменькой; но первое, о чем она подумала, был пистолет, обещанный молодой корсиканке из Эвизы.

На следующий день после приезда она обратилась к Жюльену:

— Дорогой мой, верни мне, пожалуйста, мамины деньги, я собираюсь делать покупки.

Он повернулся к ней с недовольным видом:

— Сколько тебе нужно?

Она удивилась и пролепетала;

— Ну… сколько хочешь.

Он решил:

— Вот тебе сто франков; только смотри не трать зря.

Она не знала, что сказать, совсем растерявшись и смутившись.

Наконец она робко заметила:

— Но… ведь… я тебе дала деньги на…

Он оборвал ее:

— Совершенно верно. Не все ли равно, будут ли они у тебя или у меня, раз у нас теперь общий карман. Да я и не отказываю, ведь я же даю тебе сто франков.

Не сказав ни слова, она взяла пять золотых, но больше попросить не посмела и купила только пистолет.

Неделю спустя они отправились домой, в Тополя.

VI

У белой ограды с кирпичными столбами собрались в ожидании родные и прислуга. Почтовая карета остановилась, и начались нескончаемые объятия. Маменька плакала; растроганная Жанна утирала слезы; отец нервно шагал взад и вперед.

Пока выгружали багаж, в гостиной, у камина, шли рассказы о путешествии. Слова в изобилии текли с уст Жанны; за полчаса было описано все, решительно все, кроме каких-нибудь мелочей, упущенных в спешке повествования.

Затем Жанна пошла раскладывать чемоданы. Ей помогала Розали, тоже взволнованная. Когда с этим было покончено, когда белье, платья, туалетные принадлежности были водворены по местам, горничная оставила свою госпожу; и Жанна села в кресло несколько утомленная.