Живые и прочие

— Я погуляю, — крикнул Вадька и выскочил за калитку, а бабушка даже ничего не крикнула вслед.

Регина играла за воротами с двумя соседскими мальчишками и с новой незнакомой девочкой в розовом платье с бахромой. Все стояли у забора, а Регинка объясняла правила игры.

Вадька только поравнялся с Региной, посмотрел и сказал — пойдем. Там сейчас увидишь что.

И Регинка пошла за ним, другие ребята тоже хотели пойти посмотреть, но Регинка им махнула — а вы не ходите.

Они пришли к забору, Вадька отодвинул доску, ту самую, доска действительно отодвинулась, и Вадька вздрогнул, оттого что щепка от забора впилась ему в палец. Проходи, сказал Вадька, быстрей.

Крапивы за забором не было, а был лес и иголки на земле, а Регина тут же увидела под деревом большой подосиновик, побежала, сорвала. Нашла рядом еще парочку таких же крепких и, кажется, ничего от Вадьки не ждала больше.

— Вадька, а пошли сейчас в лес за грибами, а? Ну только немножко в лес, а то спохватятся.

— Пошли, — сказал Вадька, — у меня даже часы есть, бабушка подарила, так что мы немножко.

Вадька обернулся. На заборе как флаг развевалась серая рубашка, та самая, в которой была Регинка ночью.

— Регинка, а ты знаешь, что за комната, про которую бабки говорят?

— Ну, просто комната, там живут, а что?

— Это… Нет, это не дом, это такой большой, ну прямо как дом, пиратский корабль! Такой, ты знаешь, он то плывет, а то летит, и даже в космос может!

— Да врешь! Откуда ты знаешь?! — Регинка остановилась и посмотрела так недоверчиво на Вадьку, но дальше не шла, ждала продолжения.

— Так вот, на этом корабле еще такой компас есть специальный, он золото видит, и всякие драгоценности, и всякие пиратские клады, даже на Луне видит!

Регинка совсем забыла про грибы, а Вадька все рассказывал о пиратских кладах на Луне и на Марсе, а еще на дне моря.

— А где теперь все эти клады? — спрашивает Регинка. — Мы же должны тогда знаешь какие богатые быть!

— А пиратские клады прятаться умеют, ты не знала? Зачем же всем видеть, какие мы богатые?! Ты что, не знаешь, что клады сдавать надо? Так вот, сокровища, когда они дома, превращаются в бусины и пуговицы. И штопки, и катушки. А ты что, не знала? Пойдем, пойдем к нам, я покажу.

Наталия Рецца ПРУД

Мне восемь лет. Каждую субботу я прихожу к Пруду. Иногда с родителями, но чаще всего сам. Мой дом недалеко от Пруда, и они за меня не беспокоятся.

Я несколько раз звал своих друзей с собой. Один раз они пришли, но им быстро стало скучно, и они ушли обратно в деревню, гонять колесо. А мне никогда не бывает скучно около Пруда.

Вокруг еловый лес. Тишина. Кто-то когда-то давно поставил у Пруда две грубо сколоченные лавки и стол между ними. Если нет дождя, я сажусь на лавку, ту, что ближе к Пруду, и смотрю на воду. Я так могу сидеть часами. Слушаю птиц и смотрю на воду, на отражение леса в черной воде.

Папа сказал, что вода такая черная, что похожа на нефть. Если бросить монетку в солнечный день — через секунду, на глубине десяти сантиметров, она уже пропадает, и ее яркий отблеск заглушается темнотой воды. А если бросить камень, по зеркальной поверхности медленно расходится круг. Медленно и долго. Точно как нефть, сказал папа. Черная и вязкая.

Я пару раз пытался прикормить рыб, которые живут в пруду, но они никогда не приплывали. Я уже почти решил, что в пруду вообще нет рыб. Ни одной. А потом все-таки увидел одну.

Как-то раз мы пришли с мамой и нашли на камнях недоеденную рыбину. Мама сказала, что это, наверное, выдра или бобер поймали рыбу и вылезли пообедать, а мы спугнули. Я все время смотрел на эту рыбину, на лежащие вокруг чешуйки размером с пятак и такие же блестящие, и мне было неприятно. Мне было неприятно, и я постоянно смотрел на эту рыбу. Она внутри была красная от крови. В ту субботу я не захотел оставаться один у Пруда, и мы быстро вернулись домой.

Но это было давно, месяца четыре назад, я с тех пор вырос и не боюсь всяких глупостей. Мне нравится приходить к Пруду и смотреть на воду и на отражение облаков. Нравится слушать, как шумит сухая трава на берегу, когда поднимается ветер.

Когда идет дождь, я захожу на коротенький мостик и смотрю на круги, расползающиеся по черной воде. У меня есть собственный зонтик, дедушка подарил, я его всегда с собой беру на Пруд, чтобы из-за дождя не пришлось возвращаться раньше времени.

А если нет дождя, я сижу на лавке и ем бутерброды, которые мне дает мама.

Мама говорит, что моя привычка ходить к Пруду — нездоровая, и ей это не нравится, и она на следующее лето отправит меня к бабушке. Папа с ней спорит. Я молчу, потому что до следующего лета еще далеко.

В теплые дни я засиживаюсь допоздна, до сумерек, а потом возвращаюсь домой, пью горячий чай и смотрю телевизор.

* * *

Мне триста лет.