Живущие в ночи

На улицах не было ни души. Вдоль тротуаров тянулись шеренги деревьев, и асфальт блестел, как отполированный, в первых лучах солнца. Проезжая по улицам, Ван Ас почувствовал, что наконец-то может расслабиться: нет необходимости быть начеку и напрягать все свои нервы, — но к нему стало исподволь подкрадываться привычное уныние. Он постарался его заглушить, не дать ему взять над собой верх. Когда он во^ шел в свою квартиру, она показалась ему мрачной и унылой. Им овладела мучительная тоска по Милдред Скотт. Образ умирающего Сэмми Найду — вот он шевелит губами, как будто хочет плюнуть, — настойчиво врывался в его сознание. Какая-то хитроумная защелка в мозгу удерживала это видение, усиливавшее отчаяние, которое пряталось среди теней в его душе и при первой мгновенной слабости готово было наброситься на него… Если бы только Милдред была с ним рядом!.. Если бы только эти проклятые болваны со своими идиотскими законами не лишали его радости, которую он обретает в ее присутствии!..

Он налил себе вина и отнес бокал в спальню. Натянул пижаму, забрался под одеяло и выпил вино одним долгим глотком. Затем выключил свет и закрыл глаза. Но хотя тело его было разбито усталостью, прошло много времени, прежде чем он наконец уснул. И пока он был на грани бодрствования и сна, нечто, прятавшееся среди теней в его душе, всячески пыталось нарисовать перед ним лицо Сэмми Найду.

В тот самый час, когда он забылся желанным сном, доктор Давуд Нанкху разбудил свою сестру.

Она открыла глаза и, позевывая, сказала:

— В чем дело?

— Убит Сэмми.

Она уставилась на него растерянным, недоверчивым взглядом.

— Убит Сэмми, — повторил он.

И вдруг Ди Нанкху увидела Сэмми Найду так же ясно, как будто он был в комнате. Она увидела его темное круглое лицо, его небольшие решительные глаза с крошечными прожилками в уголках, губы с лиловатым отливом, особенно заметным в часы сильной усталости или голода, его большое, крепко сколоченное тело и большие могучие руки — облик человека, на которого можно всецело положиться. Что они будут делать без Сэмми? Ведь он был как скала, подпирающая вою их организацию. И вот его нет.

— О нет! — стонала она снова, и снова, и снова, и каждый раз со все большим отчаянием. Затем она разразилась рыданиями. Брат обвил ее руками, крепко прижал к себе и не отпускал, пока она не выплакалась.

Высокая худая женщина, которую звали Кисси, принесла чай. Глаза у нее были покрасневшие, но она уже осушила свои слезы, и лицо ее казалось сурово отчужденным и бесстрастным. Первый приступ горя прошел, но она долго еще будет лить молчаливые слезы — пока время не притупит остроту воспоминаний об этом человеке, о его доброте к ней и всем, кого она знает и любит, воспоминаний о надеждах, которые он разбудил в ней и ее народе; но до тех пор, пока она не забудет все это, не забудет его лицо, голос и тепло его рук, она не перестанет оплакивать смерть своего мистера Найду, хотя ни один человек не увидит на ее глазах слез.

— Что же нам делать? — спросила Ди Нанкху.

— Продолжать! — ласково ответил ее брат.

— Так всегда говорил он, — печально вставила Кисеи. — Но теперь некому нас учить.

— Есть много людей, — сказал Нанкху, — и среди них попадаются замечательные.

— Может быть, и замечательные, док, — холодно откликнулась Кисси. — Но не такие, как он. Пусть даже лучше, чем он, но не такие.

— Твоя правда, Кисси, — вздохнул Нанкху. — Не такие, как Сэмми.

— Как он погиб? — спросила Ди после ухода Кисси.

— Этого мы никогда не узнаем, но люди, которые везли тело, предполагают, что он сам спровоцировал свою смерть. Агенты уголовного розыска забрали его около десяти часов вечера. Он просидел у них в управлении до раннего утра, когда заявился этот блистательный и жестокий мистер Ван Ас…

— Этот гнусный человек! — перебила Ди.

— …И он велел перевести его в управление безопасности. Там, в печально знаменитой комнате, где Ван Ас допрашивает арестованных, около часа назад Сэмми умер.

— Давуд… — После некоторой заминки она выпалила: — А его пытали?

— Нет, дорогая. Уверяю тебя, что нет. Два выстрела, один за другим. Я не решаюсь поехать и осмотреть тело. Но его брат знает все способы пытки, не оставляющие после себя никаких следов. И он тщательно исследовал все тело.

— Его брат?.. Бедняга!..

— Это несчастье окончательно убедило его, и он готов принять участие в нашем движении, но я опасаюсь, что Ван Ас предвидит эту возможность.

Ди вспомнила о Нкоси, и на лице ее появились признаки тревоги.

— Не беспокойся, — шепнул Нанкху, — не беспокойся, моя дорогая. Сэмми не сказал им ни слова.

Она закрыла глаза, слегка покачнулась и с глубоким вздохом снова открыла глаза. На лице ее не осталось никаких следов страха и тревоги.

— Что же дальше? — спросила она.