Живодер

— Прекрасная речь, — сказал Скалагрим. — Что из этого ты говорил серьезно?

Фабий пропустил вопрос мимо ушей:

— У тебя еще есть союзники среди тех, кто остался от Сынов Хоруса.

Это был не вопрос. Скалагрим кивнул:

— Да, парочка осталась. Большинство надели черное и присоединились к Абаддону.

— Тем лучше.

— Чем лучше?

Фабий помялся.

— Как я уже сказал, я совершил много ошибок. Гордость помешала мне увидеть возможность. Черный Легион — одна из крупнейших военных организаций в Оке. А Эзекиль, при всех своих — очень многих — недостатках, человек прагматичный. У меня есть то, что ему нужно. Взамен он вполне может прислать мне несколько воинов.

Скалагрим нахмурился. Фабий чего-то недоговаривал. И мысль о том, чтобы обратиться к старым товарищам, как-то не радовала.

— Или он посмеется, пока друкари будут обдирать тебя до костей.

Фабий пожал плечами:

— В любом случае ты передашь от меня сообщение. Воспользуйся своими связями в его войсках, чтобы обеспечить безопасный проход.

— Ты с ума сошел?

Фабий опустил глаза на цветы, перебирающиеся через виноградные лозы неподалеку.

— Сумасшествие — это лишь вопрос точки зрения и контекста. Действия безумца вполне могут оказаться здравыми, если посмотреть на них с расстояния.

Скалагрим зарокотал где-то глубоко внутри.

— Вопрос был риторический. Я знаю, что ты безумен. Но вот чего я не знаю — это когда ты перешел черту от безумца к самоубийце.

Фабий повернулся к цветам спиной.

— Я устал бегать. Я бежал с Терры. С Ардена. С Гармонии. С Урума, Лугганата и Солемнейса. Я потратил всю жизнь, бегая от ножей. Бегая от камней. — Он раздавил цветок. — Здесь мое бегство закончится. Здесь закончится моя история, хорошо или плохо.

Скалагрим уставился на него:

— То есть и меня ты посылаешь на верную смерть?

— Ты единственный, кого он не убьет. — Фабий посмотрел на апотекария. — В Абаддоне много всякого, но он не дурак. Ты опытный апотекарий, все-таки обученный лично мной. Ты тот, в ком его Черный Легион отчаянно нуждается. Он помолчал. — Как поживает твой омофагический рефлекс?

Фабий подал знак, и вперед, волоча ноги, вышел пробирочник, неся на спине тяжелую криобанку. Фабий снял ее и перебросил Скалагриму.

— Это мой мозг. Или, точнее, клонированная копия. В него загружены все мои знания, кроме последних пары недель.

Скалагрим уставился на банку:

— А что с…

— Нет. Никакой призрачной кости. Никаких секретов. Никаких ловушек. Только мозговые ткани для твоего личного употребления. В качестве еще одной подачки для Эзекиля я отправлю с тобой четверть генной десятины, которую забрал с Солемнейса.

Скалагрим выкатил глаза:

— Что?

— Чистое геносемя. И знания, как использовать его наилучшим образом. Я предлагаю выращивать его как основу для клонирования тканей, но решение оставлю за тобой.

— Зачем все это?

— Мне казалось, это очевидно. Выиграю я или проиграю, но мне потребуются союзники. Даже защита. Все, что я создал за эти последние сотни лет, — это замок на песке, а волна уже близко. Как только вода схлынет, нужно будет строить заново. Мне понадобится… помощь.

— Ты имеешь в виду помощь магистра войны?

— Возможно. А с тобой у меня будет голос в его лагере. Он окажется у меня в долгу, пусть и крохотном.

Скалагрим нахмурился:

— Ты думаешь, я дурак?

— Да. А что?

Скалагрим покачал головой:

— Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? Ты всех нас отсылаешь прочь. Зачем?

Фабий на мгновение замолчал.

— Помнишь Просперо?

— Планету?

— Да. Когда Русс и его псы сожгли ее, вместе с ней сгорело такое богатство знаний, какого не найти во всей Галактике. Я всегда считал величайшим грехом Магнуса не то, что он сделал со своими сыновьями или со своим миром, а то, что он позволил Космическим Волкам стереть вею эту мудрость с лица Вселенной. — Он вперился в Скалагрима тяжелым взглядом. — Я не Магнус. Знания, собранные мной, будут жить дальше. В тебе и остальных.

Скалагрим засмеялся:

— Ничего глупее я от тебя еще не слышал.

Фабий снова повернулся к цветам.

— Как я уже сказал, все это эмоции. Ты полетишь на «Везалии». — Он замолчал и поднял глаза. — Ты понимаешь, Вольвер?

Смотритель стратегиума молчал долго.

— «Везалий» понимает, — сказал он наконец. Однако в монотонности слов прозвучал намек на сомнение.

— А ты? — спросил Фабий. — Ты, Вольвер, — сделал он ударение. — Верный Вольвер. Ты понимаешь? Ты будешь исполнять его приказы как мои. — Он посмотрел на Скалагрима: — Я надеюсь, ты их отпустишь, когда доберешься до территории Черного Легиона.

— Отпущу?

— Да. Я освободил «Везалий» от обязательств. Они вольны лететь куда захотят. — Фабий снова взглянул на Вольвера: — Это мой прощальный подарок. Ты больше не военный корабль, а нечто иное. Нечто удивительное. И я еще увижу, как ты расцветешь.

Вольвер молча смотрел на него. Стеклянные руки поднялись, словно собираясь сорвать медную маску. Но упали, так и не коснувшись ее.

— «Везалий» понимает, Благодетель. «Везалий» любит тебя. «Везалий» благодарит тебя.

Фабий кивнул и снова посмотрел на Скалагрима:

— Это твой шанс вернуться к братьям, волк. Шанс, который мало кому из нас выпадает. Не упусти его.