Живодер

Хрупкость тел не была в новинку для гемункулов из Тринадцати Шрамов. Такова была цена старости. Отказывали органы, конечности, затуманивался разум, иссякали силы. Многочисленные операции могли замедлить или даже разжать сжимавшуюся на теле хватку времени. Но Фабию, дорогому, славному Фабию они пользы не приносили.

Неотступная хворь высасывала его жизненные силы самым занимательным образом. Зараза в той же мере психологическая, сколь и физическая. Болезнь души. Они снова и снова рассекали его тело, пытаясь искоренить ее. Выбуривали кости изнутри и сдирали связки. Восстанавливали Фабия орган за органом, вену за веной. Но злокачественная хворь всякий раз возвращалась. Анализ клинического случая оказался увлекательным, достойным хроник ковена.

Таким же, как и сам Фабий. Столь многое можно было узнать. Столько постичь. Сколькому научить. И что же он сделал, неблагодарный мон-кей?

— Почему он не пытался сбежать? — спросила из-за спины Диомона. Гексахир обернулся, вздрогнув. Он совсем забыл, что та тоже находилась в зале.

— Кто?

— Твой питомец.

Гексахир проследил за ее взглядом. Диомона всматривалась в наблюдательную сферу — одно из десятка расставленных по отсеку многогранных устройств. Каждое было настроено на определенную часть корабля, что позволяло наблюдателю, вероятнее всего капитану, следить за экипажем, когда тот занимался своими делами.

Гемункул задумался над вопросом, отложив в сторону образцы. Признаться, он часто размышлял над этим в последнее время. За годы Олеандр совершил сто тридцать семь различных попыток побега, причем некоторые были весьма разрушительными. Но в последнее время мон-кей казался почти… покорным.

— Думаю, он тянет время. Или, возможно, его воля и в самом деле надломилась.

— Я в это не верю.

— Во что именно? — Гексахир поднял руку, отмахиваясь от ответа. — Ладно, постой, не говори. Признаться, мне нет особого дела. — Он пристально поглядел на нее. — А вот почему ты так подозрительна?

Диомона была мудрее многих членов ковена. Гемункул даже возлагал на нее большие надежды — если, конечно, та не погибнет прежде, затеяв что-нибудь глупое.

— А почему совсем не подозрителен ты? — Она повернулась, зло поглядев на наставника. — Знаешь, возможно, он обманывает нас. Все это может быть частью запутанных козней врагов.

— Каких именно врагов? У нас их так много. — Он снова отмахнулся от ответа. — Он тянет время, но не лжет.

Но, еще не договорив, Гексахир задумался, правда это или лишь предположение. Он решил испытать теорию.

— Если хочешь, сходи и спроси у него сама.

Диомона замялась. Маска Гексахира скривилась в хитром оскале, когда он схватил ее за затылок и не слишком мягко подтолкнул к двери.

— На самом деле я настаиваю.

Олеандр слушал звуки празднества. Очередной успешный налет. Он в одиночестве сидел на платформе, возвышавшейся над орудийной палубой правого борта. Сквозь вакуумоустойчивое смотровое окно сверху сочился свет звезд. По открытым коридорам внизу слонялись компании друкари, упивавшихся победами. Как знать, для этих кабалов это мог быть самый успешный рейд в жизни.

Олеандр поглядел на покрытый перьями аметистовый шлем в руках. Тот принадлежал Херику Стимфалу. Брату из Третьего. Херик всегда был странным, и после Терры все стало только хуже. Он провел всю осаду, пытаясь превратить смертных пленников в птицевидных созданий — по причинам, которые не счел нужным объяснить. Наверное, он просто любил птиц.

А теперь он был мертв, как и Чорт. Олеандр хотел бы попросить прощения, но не находил слов. Он не слишком хорошо знал Херика, хотя и разделял с ним генетическое наследие. Когда Кох покинул Консорциум, Херик отправился наблюдать за одним из меньших укрытий Фабия в обмен на возможность сколько угодно играть со своими питомцами.

Внизу началась дуэль. Олеандр наблюдал, как два воина обходят друг друга с ножами в руках, а вокруг собираются еще друкари, выкрикивая насмешки. Это происходило не в первый раз. Когда бандиты бросились в схватку, Кох отвернулся. Рано или поздно приедается даже зрелище выпускающих друг другу кишки альдари.

В другой части нижней палубы вдоль перевозных платформ образовались стихийные рынки, и надзиратели уводили ряды рабов на верхние посадочные палубы. Не все торговцы плотью являлись друкари. Сейчас на корабле Пешига присутствовали рабовладельцы из сразу нескольких видов: зиго, сслит и тареллиан.

Низшие ксеносы часто собирались вокруг альдари после их небольших налетов, желая заполучить хоть часть добычи перед возвращением хищников в Темный город. Олеандр наблюдал, как неуклюжий тареллианский псоглавец торгуется, шипя, с длинноруким вассалианским охотником. Рядом донаратский блиц-боец осыпал гортанными проклятиями двух друкари и угомонился, лишь когда ему щедро плеснули вина.

— Ты собираешься сбежать, не так ли?

Он обернулся. Гемункул по имени Диомона стояла от него на безопасном расстоянии, склонив голову так, будто наблюдала за причудливым экзотическим зверем. С ее точки зрения все явно так и было.

— И куда же я подамся?

Диомона поглядела вниз.