Живите и помните!

Русские? Когда это началось, у них там были какие-то войны, они не были сильны, у них не было даже флота. Какого черта им лезть во все это?

Германия? Тогда она и близко не была похожа на того монстра, в который она превратилась сейчас, вся Европа была истерзана религиозными и прочими войнами, вымирали под мечом палача и костром религиозного безумца целые области. Тогда про единую Германию и речи не было – а все это было.

Франция? Старейший континентальный противник Британии, ее не существует, она разгромлена – неужели кто-то продолжает ее дело? Да быть того не может – тогда бы Англия не стала тем, чем она является.

Тогда…

Пресвятой Господь…

Фанатики! Те, кто играет в такие игры, должны сами быть фанатиками и иметь под рукой фанатиков, которые готовы пойти на смерть за то, во что они верят. Те, кто играет в игру в Латинской Америке, должны иметь под рукой что-то, что позволит им выиграть. Можно выгнать оттуда САСШ, но что будет потом?

Кто придет потом?

Только они, больше некому.

Нужно оружие… пистолет… да, нужен пистолет.

Карл Третий решительно направился к высоким дубовым дверям, за которыми застыли два его стражника из личной охраны, но вовремя остановился. Пистолет ему не дадут, как бы он ни просил, – подумают, что он решил покончить с собой, в то время как он всего лишь решил покончить с этим кошмаром.

Пистолета ему не дадут. И пистолет ему добыть негде.

Тогда…

Король обратил свой взор на стену, где висело что-то вроде охотничьего панно, прославляющего подвиги владельцев замка на славном поле охоты. В числе прочего там висело что-то вроде герба – два скрещенных коротких охотничьих меча, с которыми рыцари выходили на вепря и медведя, и острый охотничий кинжал, чем-то похожий на грозный горский дирк, метательный нож для пробивания рыцарских доспехов. Возможно, это он и был.

Со второй попытки королю удалось добыть это панно, не наделав шума. Конечно же, это было старинное панно, совсем не то, что сейчас продают в дорогих магазинах. Оружие, хоть и не точилось лет двести с гаком, было настоящим, совсем не современные сувенирные поделки с лезвием из мягкой стали.

Карл Третий первым делом взял в руку охотничий меч с широким лезвием, сделал пару пробных взмахов, с сожалением отмечая слабость своей руки. Да… совсем не те настали времена… раньше с одним этим мечом в руке шли на разъяренного вепря, сейчас…

Сейчас он проиграл страну в орлянку.

Король отложил меч в сторону, взял нож. Прикоснулся к серой стали лезвия, провел по нему ногтем. На ногте остался неровный след.

Сойдет.

Король оттащил панно, лишенное двух его предметов в сторону, так, чтобы не слишком было видно. Охотничий меч замаскировал за креслом. Самое сложное было куда-то деть охотничий кинжал, современная одежда не слишком подходила для этого, он экспериментировал несколько минут, а потом не нашел ничего лучшего, как прятать нож за пояс, подобно заурядному бандиту. Вооружившись, он подошел к двери и трижды стукнул в нее.

– Сир?! – На пороге возник один из его телохранителей.

– Найдите Прайса. Он мне нужен и срочно. И пусть он принесет с собой бумагу и письменные принадлежности.

– Будет исполнено, сир.

Напоследок Карл Третий подумал, что он должен был сразу обо всем догадаться. Прайс, в переводе – цена. Это – цена Англии, которую он продал. Цена престола.

– Разрешите, сир?

Кембридж Прайс вошел в выстуженный зал привычной пружинистой походкой. Несмотря на экстраординарные обстоятельства, он был чисто выбрит и, видимо, даже сменил костюм после полета. Идеальный джентльмен, что ни говори.

– Вызывали, сир?

– Я хочу посоветоваться, – сказал король, – подойди ближе.

– Сир, полагаю, не в моем праве давать советы монарху, – заявил Кембридж Прайс, подходя ближе, – в моем праве лишь честно и нелицемерно служить вам.

– Мои подданные, которые должны были мне служить, покинули меня. Остался один ты.

– Сир, обстоятельства были таковы, что…

– Не перебивай, Прайс. Обстоятельства – не оправдание измены. Вот я и думаю, чем тебя… наградить.

– Сир, я не достоин никакой…

– Достоин, достоин…

Король выбросил вперед руку с ножом – и холодная сталь коснулась горла предателя.

– Такие, как ты, Прайс, достойны самого лучшей награды. Раньше с такими, как ты, разбирался палач Тауэра: он их вешал, потом вынимал из петли, вспарывал живот и оставлял так умирать. Палачей больше нет, и вороны покинули Тауэр. Но остался я, Прайс, и клянусь Богом, я исполню свой долг, если ты прямо сейчас не скажешь мне: кто заставил тебя предать. Жизнь – вот твоя награда, презренный мерзавец, и ты ее получишь, если сдашь остальных…

– Сэр Джеффри Ровен?

На Прайса было страшно смотреть. Заговорщик из него был никудышный – раньше шли на четвертование молча, не выдавая друзей. Измельчали короли… но измельчали и заговорщики.

– Клянусь, милорд, это было так!

Тонкая полоска крови текла по кадыку заговорщика, начинаясь там, где старинное лезвие касалось шеи.

– Ты лжешь, мерзавец! Ты не способен сказать правду даже сейчас, стоя перед могилой! Сэр Джеффри Ровен давно мертв!

– Он мертв, сир, но дело его живо!

– Как это?! Выражайся яснее, сукин ты сын!