Живём ли мы свой век

— Ты молод, сын мой, но ты и мудр, как многоопытный муж, и мудрость твоя не найдена на дороге, не занята на время — она в тебе. Вино твой искуситель, твой шайтан, но ты его изгонишь из сердца. Избегай друга, увлекающего тебя к рюмке. Поверь, я много жил, я знаю.

Да, Курбан-ака знал, что говорил. Наверняка он не читал статей об алкоголизме, не слушал лекций — он знал о пагубе алкоголя по опыту своей долгой жизни.

Алкоголь сокращает жизнь не только своим токсическим действием, но и тем, что оглупляет, рано приводит к ослаблению памяти и лишает человека возможности аналитически мыслить, обобщать. У пьющих людей под влиянием алкоголя происходит быстрое разрушение нервных клеток. С возрастом их не хватает для регулировки деятельности организма, и человек погибает раньше срока.

Ученые сделали вывод: алкоголь прежде всего разрушает высшие ассоциативные центры нервной системы — как раз ту часть мозга, которая определяет степень общественного сознания, поддерживает способность к творчеству, — словом, всё то, что мы называем высокими словами: талант, гений, подвиг.

Проводя свой отпуск в Сибири, мы путешествовали по городам и селам. В одном городе побывали на большом машиностроительном заводе. Знакомство с ним начали с музея. Нас встретил директор музея — молодой мужчина лет тридцати шести—тридцати семи, рослый, чернявый, с ранней сединой в темных волнистых волосах. Ладно скроенный дорогой костюм плотно облегал широкие плечи, сильную грудь. Представляясь, сказал просто:

— Андрей Андреевич!

И затем показывал экспонаты, рассказывал историю завода. Мы скоро оценили его знания, восхищались умом этого человека. Казалось, он знал каждую машину, цех, легко ориентировался в любой технологической тонкости. И всё в его рассказе окрашивалось в какие-то теплые поэтические тона; несомненно, он был добрым человеком и умел понять и оценить душу другого. Невольно возникал вопрос: почему такой молодой, знающий специалист работает не на основном производстве, а в заводском музее? В нём ощущалась могучая энергия, большой запас нерастраченных сил.

Впрочем... кое-что и настораживало в нашем гиде. Временами он в своих рассказах путался, сюжеты начинал, но не доканчивал — речь его рвалась и перескакивала с одного предмета на другой, иногда он повторялся. Опытный психолог заметил бы эти нарушения в психике, «стершуюся шестеренку» в аппарате мышления.

Потом мы несколько часов ходили по цехам уже в сопровождении другого инженера. В кузнечном цехе подивились на пневматическую транспортерную ленту, которая ловко несла на себе многочисленные детали. Они были разные: величиной с кулак и многопудовые, сложной конфигурации. Присмотревшись, заметили, что детали хотя и передвигались по одной ленте, но каждая падала в свой бункер у своего молота.

— Как же это они... находят своё место?

— Пойдемте покажу.

Инженер подвел нас к молоту, у которого трудились двое рабочих — оба молодые, ещё комсомольского возраста. Они вежливо кивнули нам и продолжали своё дело.

— Видите — отросток на детали. Он задевает упор, установленный на краю бункера, — деталь падает. Другие отростка не имеют и, следовательно, ни за что не задевают, идут дальше. Там у них свои упоры — каждая падает в свой бункер.

— Ну а готовые детали? Кто их увозит от молота?

— Другой транспортер. Вон смотрите. Он тоже у стены, только идёт в другом направлении — наверх по эстакаде в механический цех. Тут и счётчик: он к концу смены покажет дневную выработку каждого молота.

Инженер рассказывал дальше:

— Пневматическая транспортировка наполовину уменьшила количество рабочих в цехе, высвободила площади... У нас хотели строить новое здание для кузнечного, но внедрение транспортеров Андреича решило и эту проблему.

— Кто такой Андреич? Верно, изобретатель.

— Да наш местный, он на заводе со студенческих лет. Пойдемте, я покажу вам его главное творение!

Через дорогу стоял широкий, из стекла и бетона цех: прессовый. Мы вошли в него и увидели нечто необычное, изумительное, по крайней мере для нас, новичков. Тут сплошь была электроника, пульты управления, и люди за ними сидели в белых халатах, как в клинике. Впрочем, тут же были и прессы — много прессов; с тугим, свистящим шипением опускались они, и тотчас из-под них, словно поднимаемые волшебной силой, выскакивали сверкавшие гладкими боками детали. Недремлющие роботы ловко захватывали их «руками», передавали на другой пресс или куда-то опускали, где они подхватывались транспортерами, уносились дальше.

Людей здесь почти не было.

— Неделю назад здесь побывал американский промышленник. Он сказал: «Так я представляю себе заводы будущего».

Закончив осмотр завода, мы снова зашли в музей к нашему доброму знакомцу Андрею Андреевичу. Поспешили поделиться с ним увиденным.

— Да вы знаете, это поразительно, что мы увидели! И всё делал ваш заводской человек — Андреич, главный инженер! Помогите нам встретиться с ним!.. Мы не уедем из вашего города, не побывав у него.

Андрей Андреич густо покраснел, склонил голову, пристукнул каблуками.