Живая плоть

Флитвуд прикурил вторую сигарету, не затушив первую.

– Я возьму одну, – сказал Виктор. – С вашего разрешения.

– Конечно, – разрешил бывший полицейский, придвинув к нему пачку.

От первой затяжки у Виктора закружилась голова. К горлу подступила тошнота, столь знакомая ему в последнее время. Он закрыл глаза и наклонился над столом.

– Ну-ну, – послышался голос Флитвуда, – держитесь. Вы здоровы?

– Через минуту буду в порядке, – пробормотал Виктор. – Я не курил много… много лет.

Заставив себя открыть глаза, он посмотрел на Флитвуда, и бывший полицейский будто потерял толику уверенности. Следующую фразу он произнес чуть мягче:

– Знаете, когда вы только появились и сказали, кто вы такой, я подумал: он сделает то, что сказал звонивший по телефону: снова в меня выстрелит. Доведет дело до конца.

Виктор непонимающе уставился на собеседника:

– У меня нет пистолета.

– Да, конечно, нет.

– Я сделал это неумышленно! – Виктор чуть ли не сорвался на крик, уже сожалея о том, что только что выкрикнул. – Я не собирался спускать курок! И ни за что бы не выстрелил, если бы вы не твердили, что пистолет не настоящий.

Клара вскочила. К ее лицу прилила кровь, оно покрылось густым румянцем. Виктор ощутил сильную волну запаха жимолости, словно бы вызванную движением воздуха, их слитной волей, потому что даже Флитвуд попытался приподняться над креслом, а затем, упав на спинку, подался вперед с поднятыми руками.

– Ты имеешь в виду, что это тот человек, который в тебя стрелял?

Флитвуд пожал плечами:

– Да, именно это я имел в виду.

Он опять откинулся на спинку кресла и отвернулся от девушки.

– Я не верю!

– Ох, Клара, ну, конечно, веришь. Скорее всего, ты просто поражена тем, что Виктор Дженнер приехал сюда. Думаешь, я не удивлен?

Необычайное ощущение тепла коснулось кожи Виктора, как солнечный свет на дороге, но это тепло проникало внутрь и как будто бы заполняло все тело. Оно было вызвано тем, что Флитвуд произнес его имя. Он даже не слишком обиделся на девушку. Клара смотрела на него с такой ненавистью и отвращением, с каким обычно наблюдают за тараканом или ядовитой змеей. Она даже убрала руки с поверхности стола и скрестила их на груди, положив ладони на плечи.

Тоном бесконечного презрения она спросила:

– Зачем вы приехали? Извиниться?

Виктор смотрел на коричневые, полированные тиковые дощечки, на голубые фарфоровые чашку и блюдце. Сигарета тлела, столбик пепла упал на каменную плитку террасы.

– Приехали извиниться за то, что погубили его жизнь? За то, что отняли половину тела? За уничтожение его карьеры? Для этого вы здесь?

– Клара, – прервал ее Флитвуд.

– Да, Клара, и если это означает «перестань, Клара, возьми себя в руки, думай, что говоришь», я этого не сделаю, не смогу. Если ты не можешь выразить свои чувства, я сделаю это за тебя. Я скажу этой твари, этому животному – нет, потому что животные не поступают так с представителями своего вида, – этому недочеловеку, что он причинил тебе. Я расскажу о той боли, страданиях и утратах, которые ты перенес, скажу о рухнувших надеждах, о борьбе за жизнь, об ужасе осознания того, что такое паралич…

– Я прошу тебя не делать этого.

Голос был суровым, тем же самым, который говорил: «Я не даю никаких обещаний, но это вам зачтется». И повторил ее имя:

– Клара. Пожалуйста, Клара.

Виктор с трудом поднялся на ноги. Он стоял нетвердо, держась за край стола, глядя в чашку на листочки заварки в остатках чая, похожие на острова. Голова болела от всюду проникающего запаха.

– Клара, он провел в тюрьме десять лет. По мнению большинства людей, это достаточная расплата.

– Он отправил тебя в тюрьму пожизненно!

– Это не так, – возразил Флитвуд. – Это преувеличение, и ты это знаешь.

– Ты сам сказал это на прошлой неделе. Это твои собственные слова.

Клара подошла чуть ближе к Виктору. Он подумал, что она может ударить его, и не знал, что в этом случае ему делать.

– Вы приехали и все увидели, – заговорила она. – Надеюсь, довольны тем, что увидели. Он больше не будет ходить, что бы ни писали в газетах, он это знает, и все врачи это знают. Такие люди, как вы, не понимают ничего, кроме грубости, поэтому я буду грубой. Он больше не будет и трахаться. Никогда. Хотя до сих пор хочет этого. А теперь можете уходить. Уходите и не возвращайтесь. Прочь! – Ее голос сорвался на крик. – Прочь, прочь, прочь!

Виктор больше не смотрел ни на кого из них. Клара за его спиной плакала. У него было смутное впечатление, что она повалилась на землю или легла грудью на стол и плачет. Флитвуд не издавал ни звука. Виктор снова обошел вокруг дома. Солнечный свет был жарче и ярче, хотя день клонился к вечеру. Кремово-серый голубь с темной полосой на шее сидел на краю кормушки. Виктор закрыл за собой калитку с надписью «Беззаботность», ничего не ощущая, чувствуя себя выжатым, опустошенным и слабым. Но когда он шел на станцию по упругой зеленой земле, ужасный гнев, знакомый и желанный, овладел его телом и заполнил пустоту бурлящим теплом.

Глава 9