Жюльетта. Том II

— Глупышка, здесь не место для стыдливости, мы здесь как одна семья и развлекаемся все вместе так, чтобы можно было видеть друг друга. Это касается как тех, кто предпочитает женщин, так и тех, кто пользуется мужским полом.

— Но я даже не знаю эту даму, — запротестовала я.

— Не беспокойся, ты узнаешь ее, испытав оргазм в ее компании, это лучший способ завязать знакомство. Так что ты выбираешь? Вот в этой комнате налево ждут мужчины, а направо — женщины, давай, скорее решайся, и я познакомлю тебя с будущими твоими компаньонами или компаньонками.

Я пребывала в сильном замешательстве; мне очень сильно хотелось провести время с мужчинами, но могла ли я подвергнуться риску, которым была чревата моя опрометчивость? С другой стороны, и эта Эльвира таит в себе немалую опасность: неизвестно, чего можно ожидать от незнакомой женщины. Будет ли она хранить молчание? Не парализует ли меня ее присутствие? Вот какие сомнения и вопросы одолевали меня, когда я стояла в нерешительности, не зная на что решиться.

— Думай скорее, маленькая лесбиянка, — и Сальвати грубо взяла меня за руку. — У меня есть дела поважнее, чем торчать здесь с тобой.

— Хорошо, — вздохнула я, — я иду к женщинам. Хозяйка постучала в правую дверь.

— Одну минуту, — послышался глухой невнятный голос.

Через несколько минут дверь открыла молодая девушка, и мы вошли.

Подруга маркизы, которую называли Эльмирой, была еще красивой, несмотря на сорокапятилетний возраст, женщиной; с тревогой вглядевшись в ее лицо, я убедилась, что мы совсем не знакомы, и у меня несколько отлегло от сердца. Но Боже милосердный, в каком беспорядке я ее застала! Если бы потребовалось изобразить на полотне образ распущенности и мерзости, художнику было бы достаточно написать лицо этого обезумевшего создания. Она, обнаженная, раскинулась на оттоманке, широко раздвинув бедра; рядом в той же непристойной позе лежали на подушках две девушки. Лицо Эльмиры было густо-красным от напряжения, неподвижные сверкающие глаза смотрели в одну точку, по увядшей груди были беспорядочно разбросаны длинные косы, на полураскрытых губах пузырилась пена. Два-три слова, которые она пробормотала, свидетельствовали о том, что она была пьяна, а судя по тяжелому воздуху в комнате, по разбросанным бокалам и бутылкам я заключила, что так оно и было.

— Проклятье, — проворчала Эльмира, содрогаясь под собственными своими ласками, — у меня только-только пошла струя, когда вы постучали, поэтому я заставила себя ждать. А это что, новая сучка?

— Это наша сестра, — ответила Сальвати, — лесбиянка, нашего поля ягода. Тоже пришла получить удовольствие.

— Будь как дома, — приветливо кивнула мне престарелая Сафо. — Пальчики, губы, искусственные члены, влагалища — у нас здесь все в ходу. Но прежде дай-ка я тебя поцелую, прелестница.

И в следующее мгновение на меня обрушились жаркие поцелуи.

— Я оставляю ее на твое попечение, — сказала маркиза подруге, — а меня ждут за стенкой. Позаботься о Розе, ее надо многому научить. — И она удалилась.

Не успела за ней закрыться дверь, четверо девушек бросились ко мне и мигом сняли с меня все одежды. Я не буду рассказывать, что эти лесбиянки делали со мной, ибо мне до сих пор совестно от этого, просто скажу, что не было предела их бесстыдству и распущенности. Больше других усердствовала самая старшая: она щекотала и теребила меня, стараясь раздразнить меня и употребляя все, что есть самого унизительного в арсенале опытной лесбиянки, я бы сказала, что она получала наивысшее наслаждение, показывая мне сладострастие в самых мерзких и невероятных формах и оттенках с тем, чтобы отравить мой мозг и развратить мою душу. Наконец, наступил рассвет, появилась маркиза, мы оделись и поспешили по домам, молясь о том, чтобы у мужей наших не возникло и тени сомнения в том, что их жены провели всю ночь не на балу. Вдохновленная первым успехом, я позволила во второй раз увезти себя в тот страшный дом и, умело соблазняемая порочной маркизой, развлекалась не только с женщинами, но и с мужчинами, и мое поведение поразило даже меня самое. После нескольких визитов меня начали одолевать угрызения совести, ко мне воззвала моя несломленная еще добродетель, и я с благодарностью вернулась под ее защиту, поклявшись жить так, как приличествует честной женщине; я прожила бы так всю жизнь, если бы не вы, которая благодаря своим чарам, талантам, обходительности и красоте способна заставить забыть на алтаре Любви любые клятвы, которые опрометчиво даются на верность добропорядочности.

— Послушайте меня, прекрасная синьора, — обратилась я к герцогине, — данная вами клятва на верность добродетели — это действительно опрометчивый поступок, за который Природа не поблагодарит вас, ибо не для честной жизни создает она нас, дорогая моя, а для совокупления, и мы оскорбляем ее, презирая ее цели, а когда отказываемся распутничать, мы открыто восстаем против ее воли. Если тот чудесный дом еще существует, я умоляю вас вернуться туда; я никогда не завидовала счастью своих подруг, но теперь прошу позволения сопровождать вас и разделить ваши радости.